Слепой против маньяка
Шрифт:
За этим последовала пауза, явно предполагавшая то, что представится Глеб Сиверов. Но Глеб схитрил:
– Мое имя, надеюсь, вам известно.
– Неужели вы считаете меня таким идиотом? – искренне рассмеялся полковник Студинский, возвращаясь к столу и пряча сигареты.
– Так вы и впрямь не знаете моего имени?
– Я хотел бы услышать его от вас.
– Я не настроен сейчас беседовать с вами.
Полковник пожал плечами.
– Хорошо. Я оставлю вас минут на пять, и когда вернусь, мы продолжим разговор.
Владимир Студинский поднялся, вышел на палубу, и Глеб услышал, как ключ
И только теперь Сиверов почувствовал, как он устал за последние дни. И даже пожалел, что сейчас рядом с ним нет полковника Студинского. Смертельную усталость нельзя победить бездельем. Только крайнее напряжение нервов может вывести человека из тупика.
А тут Глеб позволил себе непростительную роскошь расслабиться. Ему вспомнилась сегодняшняя ночь, пьяный разгул во дворе пансионата «Самшитовая роща», вспомнился вкрадчивый голос Лады. Эта женщина, его первая любовь, возникла из небытия и так же быстро ушла в него. Так быстро гаснут искры, улетающие в ночь от костра.
«Она была лишь воспоминанием, – сказал сам себе Глеб Сиверов, – милым воспоминанием детства, и не больше. Она была уже совсем не та и тоже лишь на два дня вернулась в прошлое. Забудь о ней, – приказал себе Глеб, – забудь».
Но приказ не так-то легко было выполнить. Едва он прикрывал глаза, как вновь видел ее распущенные, мокрые после купания волосы. И на мгновение ему даже показалось, что он все еще ощущает на губах вкус ее поцелуя.
"Этого не было, – сказал Глеб, – не было, и все. Как не было меня в прошлой жизни. Совсем другие люди, иные заботы. Ты, Глеб, решил поиграть в прятки со смертью, и до сегодняшнего дня тебе это удавалось. Но вот уже двое людей погибли, – ему тяжело было это произнести, но он все-таки, беззвучно шевеля губами, проговорил и эту фразу:
– благодаря тебе, Глеб. Если бы не ты, Соловьев и Лада остались бы живы. Если бы не ты… – повторил Глеб. – Ты сумел уничтожить лучшие воспоминания, ты сумел предать дружбу, любовь. Единственная вещь в этом мире, которой ты не изменял, – это смерть. И чего же ты теперь хочешь? Затеял игру в прятки со смертью и теперь, когда тебя нашли, ты пытаешься сделать вид, будто и не собирался играть. Да, ты последний из всех. И теперь тебя заставят закрыть глаза, стать лицом к стенке, и ты сам или кто-нибудь другой, начнет отсчет: раз, два, три… А когда ты обернешься, никого рядом не будет – ты один. И сколько ни ищи своих друзей – не найдешь. Их надежно спрятала смерть".
Вновь повернулся ключ в замке, и полковник Студинский зашел в каюту.
Удобно устроился за столом и принялся барабанить по пачке сигарет.
– Я вижу, вы не намерены делиться со мной своими секретами?
– Не намерен, – улыбнулся Сиверов.
– Неужели вы считаете, что мы берем вас на пушку? – рассмеялся полковник Студинский. – Да, к сожалению, ваш друг Соловьев мертв и не может рассказать о том, как вы его убили.
– Я не убивал его, – сквозь зубы прошептал Глеб.
– А может, вы и в поезде Москва-Адлер никого не убивали? Кстати, о поезде, – спохватился Студинский, – именно благодаря ему мы и сумели понять, куда вы направляетесь.
«Да, не стоило мне вмешиваться в разборки с террористами», – подумал Глеб.
– Только таинственный Слепой
– Вы льстите мне.
– Ничуть, – полковник подался вперед и сказал Глебу:
– На вашем месте я тоже все отрицал бы, ни в чем не сознавался. Но дело в том, что это бесполезно, поверьте мне.
– Но и вреда мне не принесет.
– Тут вы тоже правы.
Вновь наступило тягостное молчание. Первым прервал его Глеб.
– И все-таки, может, вы соблаговолите объяснить мне, полковник, в каком качестве я нахожусь на катере абхазской береговой охраны или морских погранвойск, не знаю, как это у них называется?
– А какое качество устроило бы вас лично?
– Меня – любое. Могу быть и пленником, могу быть и гостем. Но больше всего мне нравится считать себя левым пассажиром.
– Я и сам левый пассажир, – Студинский принялся нервно вертеть в руках пачку сигарет. – Мне многое не нравится из того, что вы совершили, но я уважаю профессионалов. Одно дело, когда человек убивает из озорства, из желания самоутвердиться, и совсем другое, когда он делает это за деньги, без всякой ненависти к своим жертвам. Поэтому мне хотелось бы наставить вас на истинный путь. Потому что в последнее время вы убивали бессистемно и действовали, как дешевый герой из третьесортного фильма. А это для профессионала непростительно.
Ненависть – вот что погубило вас.
– По-моему, я еще жив, – усмехнулся Глеб.
– Ладно, – полковник Студинский хлопнул ладонью по столу, как бы отбрасывая все ранее сказанное, – я не враг вам и, тем более, не враг себе.
Давайте играть в открытую.
– Сперва я должен узнать, что вам от меня нужно.
– Я хочу вернуть вас к прежней жизни.
– Прежней? Это какой? – усмехнулся Сиверов.
– А вы знаете другой способ зарабатывать себе на жизнь?
– Мне нравится моя работа, – скромно заметил Глеб.
– А мне нравится, как вы работаете. И все же, – продолжал полковник Студинский, – мне как-то неудобно разговаривать с вами, называя по кличке.
– Пожалуйста, – Глеб опустил руку в карман куртки и положил на стол паспорт, но открывать его не спешил.
– Боже мой, как официально! – воскликнул Студинский.
– Нет, это игра, – усмехнулся Глеб. – Назовите имя, известное вам, и посмотрим, совпадет ли оно с тем, которое написано в паспорте.
– Не знаю, настоящее оно или поддельное, – рассмеялся полковник, – но мне известно, что вас зовут Федор Анатольевич Молчанов.
– Пожалуйста, – Глеб щелчком передвинул паспорт поближе клолковнику.
Тот, не скрывая своего любопытства, взял книжечку в руки и пролистнул несколько страниц.
В том, что паспорт сделан по всем правилам, Сиверов не сомневался. Вряд ли Сергей Соловьев собирался подставлять его. Но он знал и другое – обычно спецслужбы во всех фальшивых документах делают какую-нибудь пометочку. Это может быть даже маленькое пятнышко, на первый взгляд похожее на полиграфический брак, но он с завидным постоянством будет повторяться в нескольких десятках документов. Потом эта отметка меняется на другую. Правда, когда Глеб получил этот паспорт, он долго его изучал и не нашел ни одной из известных ему отметок.