Слепой рассвет
Шрифт:
Машет головой и начинает говорить:
— Я не враг Полине. Как только врачи стали подозревать у нее опухоль, я квартиру стала продавать, а тут Валя учудила, чуть в тюрьму не загремела. Виновата я перед ней. Ох, как виновата! — из ее сумбурного рассказа я мало что понимал. Мне хотелось узнать о диагнозе Полины, но я не перебивал женщину, видел, что той надо выговориться. — Не знала, что делать, где просить помощи. Плохо поступила! Нет мне прощения! Машеньку вам отдала только потому, что Полина о вас всегда очень хорошо отзывалась. Простите, бога ради. Дочку мою только спасите.
«Спасти?..»
Опухоль — невидимый враг… Не
— Расскажите подробнее о ее диагнозе. Где у Полины опухоль? Какая стадия? Что говорят врачи? — включается наконец-то мозг.
— Опухоль в голове, — я прикрываю глаза, пытаюсь принять эту новость. Не получается! Мать Поли, словно заколачивает крышку гроба, в котором находятся мои уверенность и надежда. Меня эта информация ставит на колени, я словно проигрываю схватку до того, как начнется бой. А она в это время продолжает: — давит на зрительный нерв, Полина теряет зрение. Ей противопоказаны любые нагрузки и нервные переживания. — женщина, как может подробно рассказывает о диагнозе дочери. Она будто пребывает в прострации. Говорит так, будто у нее не осталось ни сил, ни чувств. Я пытаюсь во все это вникнуть, но упускаю какие-то моменты. Сказать, что я в раздрае — ничего не сказать.
Мне не хочется ее ни в чем обвинять, но все равно злость пробивается изнутри. Опускаю взгляд, чтобы она не поняла. Зная о том, что у Полины возможно рак головного мозга, она забрала Машу и продала! Неизвестно как на Поле сказалось это потрясение! Сам тоже хорош!
Вспоминаю, как вел себя с Полиной. Набросился с обвинениями, поставил условия. Невыполнимые условия! Не нужно быть врачом, чтобы понять элементарные вещи — Полине нельзя рожать. Она согласилась, чтобы быть с Машей. Как же выворачивает душу осознание своей вины!
Я готов отдать все деньги, лишь бы она жила!
— Операцию лучше делать, как можно скорее. Опухоль растет. Несмотря на то, что она доброкачественная, ее нужно удалять.
«Доброкачественная! — это слово внушает призрачную надежду. Цепляюсь за него, как утопающий за соломинку. Не спрашиваю о том, какие прогнозы делают врачи. Уверен, мать Полины может в деталях все рассказать, но мне хочется услышать мнения специалистов. Лучших специалистов в России и мире.
— Я продала квартиру. Тут деньги, — кладет она сумку на стол. — Надеюсь этой суммы хватит. Чтобы спасти Полю, — всхлипывает она. — Пусть моя девочка живет. — поднимается на ноги и идет к двери. — Не бросайте ее, Герман, она вас очень любит.
Глава 23
Полина
Зинаида Владимировна все эти дни провела у нас. Застав меня за приемом лекарств, женщина насторожилась, пришлось сказать, что одна таблетка от головы не помогает. Теперь принимаю препараты украдкой.
Зинаида Владимировна помогала мне с Машей, готовила еду и гуляла с внучкой, пока я наводила порядок в доме. Как-то негласно мы разделили обязанности.
Вроде мы неплохо общались и понимали друг друга, но я не могла ей полностью раскрыться, довериться. Неизвестно, как женщина поступит, когда узнает о моей болезни. Хотелось верить, что Зинаида Владимировна не станет настраивать Германа против меня, но я хорошо
Планы Германа на меня — большая загадка. Я не понимаю, что он задумал. Все так сложно и непонятно. Он и стал более холодным закрытым, но в душе теплится надежда, что его чувства ко мне не остыли. Хотя, я не забывала ни на минуту о том, что я нахожусь рядом с Машей на определенных условиях.
О том, чтобы родить наследника, не стоит даже думать. Я не уверена, что смогу долго без последствий заниматься сексом. Рано или поздно моя болезнь начнет влиять на все, в том числе и на половую жизнь. Не испытывать оргазм? Лежать безвольной куклой под ним? Глупо даже думать об этом. Зачем ему амеба в постели? Ни разу он не пришел к финишу раньше. Или вместе, или после меня.
Нужно признаться в своей болезни, но как же страшит неизвестность. Что будет, когда Герман узнает? Откажется? Как же боязно остаться одной в этом мире наедине со своей болячкой. Даже операция не дает никаких гарантий…
– Поля, — позвала Зинаида Владимировна.
— Иду. — быстро развесила вещи Маши сушиться и направилась в спальню. Пора было малышку собирать на прогулку. — Герман? — я вошла в спальню и застала его с дочкой на руках. — Тебя выписали из больницы? Я не слышала, что ты пришел.
— Привет, Полина. — Герман как-то странно смотрел на меня. Когда я приходила его навещать, всегда улыбался, а сейчас будто не со мной разговаривал. Крепко прижимал к себе Машу, видно, что соскучился, но на дочь не глядел. Его внимание было приковано ко мне, почему-то меня это тревожило. Сердце будто почувствовало, произошло что-то плохое.
— Мам, ты не погуляешь с Машей? Нам с Полиной нужно серьезно поговорить. — своими словами Герман только подтвердил мои опасения. Что же случилось?
— Конечно, погуляю, как раз обирались, но тут ты пришел. — Зинаида Владимировна почувствовала напряжение между нами, заметно было, что она распереживалась. — Герман, все хорошо? — обратилась она к сыну.
— Хорошо, мама. — по его тону не скажешь, что хорошо. Неужели Герман что-то выяснил и решил от меня избавиться?
«Нельзя нервничать!» — напомнила себе. Нужно сначала узнать, что происходит и только потом паниковать. Не хватало еще, чтобы я зрение прямо сейчас потеряла.
Зинаида Владимировна все время, что я собирала Машу, поглядывала на нас. Герман молчал, смотрел в одну точку перед собой. Сердце было не на месте. Хотелось поскорее выяснить, что случилось, пока я не извела себя. Как назло, руки не слушались, не получалось застегнуть мелкие пуговки на Машином костюмчике. Градус напряжения возрастал.
— Ну, мы пойдем? — забирая у меня Машу, произнесла мама Германа.
— Я помогу спустить коляску и вернусь. — оттягивалось время разговора, а меня нервировало любое промедление. Что могло вызвать такую реакцию? Моя болезнь? Возможно. Но откуда Герман мог о ней узнать? Только от моих родных…
Я хватаю телефон, набираю маме. Сердце стучит, словно сумасшедшее. Если сейчас меня выкинут на улицу и отберут Машу, я не знаю, что буду делать. Умру, наверное. Мама не берет трубку.
Боже… Уверена, он все знает. Зачем я Герману теперь? Полумертвая любовница, которая не сможет родить наследника. Прислоняюсь к стене, потому что боюсь, ноги, которые стали ватными меня не удержат.