Слепой. Глобальный проект

Воронин Андрей

Глеб спешил. Важно было задержать торг.

Решение пришло неожиданно, а подсказал его знакомый маленький Димка. Он тащил свою красивую накрашенную бабулю вниз по лестнице и на ходу убеждал – подумаешь, сломала каблук! До танцев еще восемь часов – сейчас зайдем в Интернет, это по пути, в подвале. Закажем тебе любые туфли, через час привезут – Москва рядом. Кредитка с собой? Выбирай дорогие – тогда доставка даром. Или, если в нагрузку ерунды набрать – тоже за так привозят. Мама всегда так делает – одеколоны там, помады, шампуни всякие берет. Я тебя научу. Точно, кредитку не забыла? Женщина сосредоточенно кивала, соглашаясь. Видимо танцы для нее много значили, если она готова была приобрести обувь без предварительной примерки.

«Молодец, мальчик, торопись,

помогай старшим». Сейчас он, секретный агент по кличке Слепой, найдет аппаратную, нейтрализует на время дежурного техника и повернет рубильник в положение «выключено». Телефонная линия «умрет», и вместе с ней – Интернет. Будете медлить – бабушке придется танцевать в тапочках. Кажется, здесь бар. Берем коньяк и апельсины. Это срабатывает наверняка – ни женщина, ни мужчина не откажутся.

Приятная пожилая барменша честно, даже с крошечным прибавком, взвесили три больших апельсина, уложила их в фирменный пакет. Туда же опустила бутылку коньяка. Не каждый день у нее начинался так удачно, поэтому, прежде чем вручить пакет Сиверову, она суеверно перекрестила его полученными купюрами. Он поблагодарил и уже на выходе поинтересовался:

– Что-то телефон у меня в номере барахлит. Звонить должны издалека, на мобильный не станут – дорого. К кому бы обратиться?

– У администраторши заявочку оставьте. А хотите побыстрей – прямо в аппаратную зайдите. Там техник, Толя Рыжий, он посмотрит.

Глеб улыбнулся.

– Рыжий, говорите? А где аппаратная?

– Это фамилия такая, сам-то он лысый почти.

Она была не прочь поболтать с приятным покупателем, но тот спешил. Еще раз переспросил, где можно исправить неполадку, и исчез.

«Мужественный какой, и красивый…» – мечтательно подумала женщина, провожая Сиверова взглядом.

В аптечном киоске Глеб купил средство от бессонницы, аккуратно перелил в бутылку с алкоголем, предварительно сделав пробный глоток.

«Подделка», – безошибочно определил он, бегом спускаясь в цокольный этаж, который продвинутый Димка назвал подвалом. Вот интернет-кафе, в нем только дети, да бабушка с внуком. Это естественно, у прибывших за чудо-препаратом Белы Меснера техника с собой. А вот и последняя дверь с обычным, механическим замком. Глеб присмотрелся – не заперто. Он взъерошил волосы, сдвинул очки на самый кончик носа, провел влажным пальцем по бровям, придав им на время кустистый вид. Его удачная утренняя покупка, байка, была двусторонней, и он быстро надел ее наизнанку. Блеклая серо-коричневая одежка стала ярко-коричневой с заметными, обработанными светлой нитью швами. Капюшон пришлось заправить внутрь. Смена декораций заняла несколько секунд. Сиверов мог гарантировать, что никто ничего не заметил: ни переодевания, ни оружия за поясом.

– К вам можно? – изменившийся до неузнаваемости агент Слепой робко заглянул в вотчину Рыжего, вопрос он задал подобострастно и мило. Толян благосклонно кивнул, дескать, входите. Сиверов открыл рот, сглотнул от волнения слюну, и тут его пакет порвался, по полу покатились яркие оранжево-красные апельсины. Рядом с ними удачно, не разбившись, приземлилась большая початая бутылка дорогущего коньяка.

– Извините, – засуетился проситель. – Апельсинкой не угоститесь?

– Что мне, здоровому мужику, твоя апельсинка? Я сало люблю, с мясом.

– А может, по пятьдесят? А то одному, того… Заодно и просьбу изложу… – Сиверов действовал, что называется, по обстоятельствам. По бледному, плохо побритому лицу сразу определил, что Рыжий любит выпить, по мятым штанам и дешевым ботинкам из кожзама, что дорогим спиртным не балуется. Такой не устоит перед соблазном и пьянствовать будет жадно, «про запас», чтобы при случае козырнуть перед дружками, как он эту хваленую «Метаксу» стаканами глушил.

Глеб не ошибся. Рыжий молча вынул из выдвижного ящика стандартную гостиничную табличку «Не беспокоить», где простым карандашом было приписано «Технический перерыв». Табличка отправилась на наружную ручку двери, замок защелкнулся, с подоконника на стол перекочевали на удивление чистые стаканы.

Уже через пять минут бутылка

опустела почти на половину, а в аппаратной благородно запахло апельсинами и дорогим коньяком. А еще через две минуты Толян совершенно осовел. Крепкий алкоголь на голодный желудок, без закуси, да еще сдобренный снотворным, сделал свое дело – техник уснул. Сиверов протер длинным рукавом байки и бутылку, и свой стакан, из которого даже не пригубил. За время короткой пьянки он успел осмотреться. Коммутационный шкаф был открыт. Один щелчок пластмассовой рукоятки – и в аппаратной наступила мертвая тишина, остановились все вентиляторы. Одновременно оборвались на полуслове телефонные разговоры, «вывалились» из всемирной паутины компьютеры в «Астории-один». Сиверов опустил за пазуху фирменную гостиничную кепку Семеныча, вскочил на стол, распахнул окно и боком выбрался в узкое углубление ниже уровня газона. Плотно прикрыв створки, осторожно приподнял голову, встретился глазами с сидящей на бордюре кошкой. Очаровательное полосатое создание без любопытства взирало вниз, мешая Глебу осматривать окрестности. Пришлось замахнуться, словно собирался ударить. Животные лучше других понимают именно этот жест – кошки в секунду не стало. На счастье, больше вокруг никого не было, и Глеб, подтянувшись на руках, легко выпрыгнул на асфальт и быстро вернулся в здание.

Заняв позицию между третьим и четвертым этажами, Слепой наблюдал. Вскоре одна за другой стали открываться двери люксов, зазвонили мобильники, послышалась чеченская и русская речь. А вот из четыреста пятого вышли двое, один из которых, моложавый шатен, очень чисто, с московским акцентом объяснял по-русски седобородому мужчине из четыреста седьмого, что проблема не велика. Если неполадку быстро не устранят, он попытается выйти в сеть через свой мобильный телефон. На этой фразе двое крепких парней втянули его за плечи внутрь, седобородый зашел следом.

Как все просто. Не помогли ни поддельные паспорта, ни крашеные волосы. Сейчас выполнить задание было невозможно – засветишься, придется ранить посторонних, насчет которых было ясное распоряжение – не трогать. В течение часа Глеб уберет этого парня, и домой. А теперь на крышу – перерезать связку кабелей, выведенных к вышке сотовой связи, ее он приметил, когда въезжал на территорию «Астории-один». Спокойно, почти лениво, Сиверов дошел до своего номера, убедился, что электронный замок надежно за ним захлопнулся, и вышел на балкон. Вряд ли его сейчас заметят – весь персонал внизу, у двери аппаратной – читают табличку с просьбой не беспокоить. Даже если дверь к Рыжему отопрут или вышибут, быстро разбудить его будет затруднительно. Возможно, что кто-нибудь, кроме Анатолия Семеновича, знает, как исправить поломку. Поэтому надо спешить. Время – оно сейчас главный участник операции.

Глава 10

Роковое виртуальное знакомство могло бы никогда не перерасти в реальное, если бы не умер Рашид-ага. Однажды весенним вечером старик вцепился в рукав Гасана и, прижимая к горлу свободную ладонь, словно бы залаял. Это не было простудой, коклюшем, астмой. Так кашляют сердечники, хватаясь за шею руками, синея, покрываясь потом. Мамед, не знакомый с симптомами инфаркта, ударил беднягу кулаком промеж лопаток и дружески засмеялся. На самом деле он его просто добил. Старый доктор осел на коврик, не успев обуться, всхрапнул, как разозлившийся жеребец, и испустил дух, выдохнув тяжело, шумно и смрадно. Приложив ухо к его груди, проверив пульс на сонной артерии, Гасан понял, что потерял коллегу. Но еще пятнадцать минут он пытался вернуть ушедшую жизнь: делал искусственное дыхание, массаж сердца. Было слышно, как внутри остывающего тела еще бродят потоки жидкостей, пузыри газов. При слишком сильных толчках и сдавливаниях и то, и другое выходило наружу, убеждая реаниматора в том, что его усилия тщетны. Растерянный Мамед, присев на корточки, раскачивался из стороны в сторону и тихонько выл. Он любил и уважал доктора, кроме того, кажется, догадался, чем обернулся его нелепый товарищеский жест. Вспотев и обессилев, Гасан поднял глаза к небу и просто сказал: «Мир праху его».