Слепой. Тост за победу

Воронин Андрей Николаевич

— Предлагаю сделать это по-мужски. Как у вас там говорят в Америке? Чистые руки, да?

— Не-ет, друг, не будем… как это? Ребьятчество. Устроим по-другому.

— Хочешь пристрелить меня безоружного, да? Но это же слишком просто.

Джон Кистофф сделал несколько шагов в сторону Глеба. Расстояние между ними сократилось всего до десяти метров. Но Слепой понимал, что это все равно слишком много

для решительных действий. В руке у американца поблескивал автоматический пистолет.

— Убивать тебя я не буду. Ты сдохнешь в это место, но сдохнешь медленно. Птички там, мухи, жара. Я только ньемножко помочь.

Сразу после этих слов прозвучал выстрел. Пуля прошла по касательной, зацепив бедро Глеба.

Замысел Кистоффа был ему понятен: убивать медленно, наслаждаясь процессом, оставив работу и хищным птичкам. Американец поднял руку с пистолетом, целясь в живот Слепого.

В том момент командир подлодки Корсак вдруг издал какие-то звуки. Может, это был крик, но поскольку его рот был заклеен, получился у него дикий звериный рев.

Кистофф все так же медленно повернул дуло пистолета в его сторону. Прицелился…

Слепой понял, что у него есть всего одна возможность для того, чтобы попытаться выжить. Он вспомнил библейскую историю про Самсона, который поразил тысячи врагов одной лишь ослиной челюстью.

Глеб рухнул наземь, сделал кувырок, схватил кость неведомой птицы, валявшуюся в двух метрах от него, а затем швырнул ее в сторону Кистоффа, целясь в лицо.

На все на это у Слепого ушло каких-то пару секунд. Ожидая получить очередную пулю и будучи уже к этому готовым, он тут же вскочил на ноги и, превозмогая боль, ринулся на противника.

Еще через секунду он увидел лицо Кистоффа вблизи. Оно было обезображено жуткой гримасой. А из кровоточащего глаза торчала кость.

Кистофф поднял руку с пистолетом и выстрелил. Но в тот самый момент Глеб собрал все свои силы и ударил кулаком по этой кости, загнав ее глубже, в головной мозг, где таилось множество оригинальных идей.

Что было потом, Глеб не знал. Он потерял сознание.

Слепой очнулся уже на следующий день. Он лежал на больничной койке в лазарете подводной лодки.

Как только раненый немного пришел в себя, его навестил командир. После сухих мужских благодарностей он рассказал

о том, как моряки без боя отбили подводную лодку — в этом сильно помог раскаявшийся радист. И теперь субмарина вышла на прежний курс и скоро повстречается с российским патрульным кораблем.

Сообщил он и о том, что рана у Глеба не тяжелая.

— Да, хорошо тебе досталось, но… до свадьбы, думаю, заживет, — добавил командир.

— Если бы ты знал, сколько мне до тебя это говорили? — улыбнулся в ответ Слепой.

* * *

Глухое эхо выстрелов доносилось даже до дна кратера потухшего вулкана. Но потом все звуки стихли, и наступила тишина. Так продолжалось очень долго, целую вечность.

Аль-Самоди встал с дивана и, прихрамывая, направился в сторону двери. Раненая нога давала о себе знать. Он прошел всего несколько шагов, превозмогая ужасную боль. Затем сел на пол и продолжил путь уже на четвереньках.

Диктатор все еще надеялся на то, что пройдет немного времени, и Кистофф вернется за ним. Они вместе погрузятся на подлодку, и он сам нажмет пальцем на заветную кнопку, чтобы дотла уничтожить родной город, который его предал.

Но ничего подобного не происходило, и надежда улетучивалась с каждой минутой. Сквозь жерло вулкана было видно прекрасное летнее небо. Над островом стояла все та же тишина.

Вслушиваясь в нее, Аль-Самоди понимал, что возмездию не суждено осуществиться. И красивой точки в его жизни не получится. Вместо нее будет безобразное многоточие. Долгая и мучительная смерть в этой дыре, в полном одиночестве. С кучей денег, которые никому здесь не были нужны.

Он всю жизнь боролся за успех, власть и славу. Цель всегда оправдывала средства — путь Аль-Самоди был устлан костьми. В итоге он, как ему казалось, добился всего. Стал для своей страны и царем, и богом в одном лице. И все ради того, чтобы сейчас сдохнуть, как шакал, попавший в ловушку!

Стоя на вертолетной площадке, Аль-Самоди думал о превратностях своей судьбы. В этот момент ему на голову упала какая-то гадость. Видно, его решила порадовать пролетавшая сверху птица. Диктатор стер со лба вонючее месиво, и его старческий рот издал безмолвный вопль отчаяния.