Слепящая тьма [СИ]
Шрифт:
— А ведь мы почти рядом тогда стояли, и почти ничего с тех пор не изменилось… — как то невпопад сказал Снег — времени-то сколько уже прошло, ё…
— Не болтать! — тихим, но твердым голосом пристрожил Седой — вспоминать будешь в поле и без лишних свидетелей. Пошли.
Если снаружи здание выглядело пристойно — все отделано какими-то пластиковыми панелями, то стоило только зайти внутрь, и становилось ясно — строили его в свое время русские, а то и афганцы, а мы просто подновили его. Подновление ограничилось протяжкой новой проводки и кабелей для скоростного Интернета, установкой пластиковых окон, а также этими самыми наружными
Кабинет начальника базы находился на втором этаже — на двери был просто приклеен скотчем листок бумаги, на котором было отпечатано на принтере "Майор М. Валецки, Армия США" и еще что-то на афганском — видимо то же самое. В приемной никого не было — ни охраны, ни секретаря. Только несколько пластиковых стульев, точь в точь таких же, как и в дешевых уличных кафе и дверь с листком на ней. М. Валецки. Интересно, кто же это такой…
Для вежливости постучался, открыл дверь… господи боже мой… феминизм добрался и сюда, в Афганистан.
Описать майора М. Валецки сложно, а еще сложнее — придумать оправдание тем уродам, которые ее сюда направили. Афганистан — мусульманская страна, а тут присылают майора-женщину и она должна в каких-то случаях командовать афганскими офицерами — мужчинами. Вот так и плодим недовольных на ровном месте — а ведь достаточно было просто немного подумать головой или литературу почитать…
Майор Валецки был… или была, как там правильно и политкорректно… вроде «был», ну да ладно, оставим «была», так мне проще. В общем, ее испугался даже я.
Представьте себе даму, ростом за метр восемьдесят и выглядящую так, как будто она культуризмом или чем-то подобным занималась. И не сказать, что она выглядела, как мужик… просто перекачалась дама, перекачалась. На какой-то момент мне даже ее жаль стало — пошла в армию, пыталась доказать сослуживцам-мужчинам, что круче их всех, вместе взятых. Вот и получилось… Не стоит женщинам служить в армии, не стоит…
Майор сидела за обшарпанным столом и смотрела на меня таким взглядом, что мне стало неуютно…
— Гордон Козицки, "Врачи без границ", руководитель миссии… — отрекомендовался я, пытаясь выглядеть стопроцентным гражданским, да еще гиком [51] — мне бы отметиться тут, мэм…
Майор взяла протянутые мне документы, наскоро пролистала и впилась в меня взглядом инквизитора. Или удава боа-констриктора, кому как больше нравится…
— Куда вас только несет, гражданских… — недовольно сказала она.
— Мэм, наш долг — помогать больным и раненым. Мы не можем оставить Афганистан в беде. Я доброволец и все мои люди тоже…
51
geek, ботаник.
Если хочешь остаться в живых — не доверяй никому и все проверяй сам. Неся всякую политкорректную чепуху про страдающий народ Афганистана, я успел украдкой оглядеть майора М. Валецки. И то, что я увидел, наводило на размышления.
Опытный человек, послуживший в армии всегда отличит штабного офицера от боевого. У штабного и форма новенькая и обувь чистая и сам он чистенький и ухоженный. Где ему пачкаться, за столом сидя, что ли? А вот майор Валецки работала явно не в штабе — хотя и числилась комендантом базы. Об этом говорили мелкие, но понимающему человеку много говорящие признаки. Камуфляж майора Валецки был поношенным, многократно постиранным — и с отметинами.
52
На полевых погонах знаки отличия не из блестящего металла, а вышитые темными нитками.
— Хорошо… — взмахом руки майор прервала мое словоизвержение — все равно ума вам не вставить…
Майор взяла ручку, я впился взглядом в ее указательный палец на правой руке. Мозоль! Не такая, как у тех, кто пользуется АК — но все же мозоль от того, что этот палец долго и часто нажимал на спусковой крючок автомата. Да и ногти — неокрашенные и коротко стриженные — говорили о том, что этой даме часто приходится стрелять и бывать на полевых выходах…
— Конвой пойдет… — майор взглянула на часы — через час и сорок минут. Если заблудитесь — ваши проблемы. Где дислоцироваться собираетесь?
— В Хеле, там уже место под лагерь присмотрено…
— Рация есть. Частоты наши знаете?
— Наверное, скажут, мы же в колонне идем…
— В конвое… — поправила майор, оттолкнув от себя бумаги — связывайтесь с нами каждые двенадцать часов, чтобы мы знали, что у вас все в порядке и вас не похитили. Соблюдайте осторожность при общении с местным населением…
— Мы же врачи… Мы им помогать приехали, нам ничего не сделают… — деланно оскорбился я.
— Идите… — майору М. Валецки надоело меня слушать, и она указала на дверь. Схватив бумаги, и поблагодарив, я не преминул удалиться, и только когда захлопнулась дверь, задумчиво посмотрел на отпечатанный на принтере листок. Чем же ты все-таки занимаешься, майор Валецки?
Конвой был большим…
Основными дорогами, по которой доставлялись грузы через порт Карачи в страну были: через Кветту на Спинбулак и дальше на Кандагар — так снабжалась вся оперативная зона «Юг» и британский контингент, через Банну на Хост и Шамаль — но там дорога была плохая и полностью под контролем талибов и в нашей оперативной зоне «Восток» — дорога через Пешавар на Хазар Нау, Джалалабад и Кабул. Южная дорога была плоха тем, что значительная ее часть проходила по территории Афганистана — то есть в зоне свободного огня. Дорога на Хост и Шамаль была полуразрушена и не могла пропустить через себя такой транспортный поток, какой был нужен для поддержания боеспособности многотысячной группировки НАТО. Оставалась только дорога на Пешавар, дальше на Джалалабад и Кабул — отличалась она тем, что это был кратчайший путь из Пакистана до Кабула. Львиная доля этой дороги проходила по территории относительно спокойного Пакистана, и это было еще одним ее преимуществом — по крайней мере, до недавнего времени…
Дорога эта была известна еще с древнейших времен и называлась Гранд-Транк Роад, воспета она была еще Киплингом в романе «Ким». Шла она от Кабула через стратегический Хайберский проход (или Хайберскую долину, как ее называли) между пограничными горными хребтами Спингар и Хиндурад, до Пешавара, дальше до индийского Лахора через Дели, Агру — и до Калькутты. "Здесь идут люди всех родов и каст. Гляди! Банкиры и медники, цирюльники и банья, паломники и горшечники — весь мир приходит и уходит" — слова Киплинга, который сам прошел по этому древнему маршруту в полторы тысячи миль. И никакая война не могла остановить это вечное движение…