Слепящая тьма. часть 2

Афанасьев Александр

В одном из помещений мечети был поставлен переносной прожектор дававший отличное освещение, за стеной едва слышно бухтел дизель-генератор. На стене на гвозди повесили ковер, рядом с выступающим поставили оружие — автомат Калашникова в укороченном варианте и с магазином на сорок пять патронов, пулеметным. Выступающим, который в данный момент витийствовал перед камерой, угрожая обрушить гнев Аллаха на головы неверных был ни кто иной, как Осама Бен Ладен. Наверное, я был первым американцем, который присутствовал при записи подобной пленки. И еще я заметил, как оператор в один момент, неловко развернув камеру, краем поймал меня в

объектив.

Сволочи…

Подобные записи всегда изучаются ЦРУ и Министерством безопасности родины, они пытаются понять, где была сделана эта запись. Очень тщательно изучается фон. Меня, якобы попавшего случайно в объектив конечно же выделят и опознают. После чего ни один судья в Соединенных штатах, перед которым я предстану, не даст мне меньше чем пожизненное.

Страхуются…

Переночевали мы прямо там же, в мечети, лежа на коврах, но когда еще не встало Солнце — мы ушли в подсобные помещения, чтобы не мешать правоверным совершить намаз, обратиться с молитвой к их Богу. Совершили намаз и мы — верней, это сделали шейх и пророк, я только наблюдал. Помещение, в котором это происходило было небольшим с деревянной, старой, рассохшейся дверью на ржавых петлях, со старым вытоптанным ковром на полу, с небольшим окошком, через которое пробивались лучи света. С минарета гнусаво звучали азаны — напевы муэдзина, призывавшие правоверных совершить намаз. Пока Шейх и Пророк творили намаз, встав на колени — я наблюдал за ними. И думал…

О чем они молят Аллаха? О том, чтобы покарать правоверных? О том чтобы он дал им в руки оружие сделал из оружием его гнева? Черт, мы же живем по разные стороны океана. Мы помогали им бороться с русскими, когда те пришли на их землю. За что они так ненавидят нас? Что мы им такого сделали?

Вспомнился отец. Какое-то время он работал здесь, в Пакистане, рука об руку с Милтоном Берденом, одним из сильнейших специалистов ЦРУ. Здесь было несколько станций, они передавали моджахедам деньги и оружие, организовывали лагеря беженцев, помогали развединформацией со спутников о советской активности в Афганистане. И даже тогда, в восьмидесятые, по воспоминаниям отца, местные почти не скрывали своей ненависти к нам. Мы давали им оружие — а они улыбались нам но в их глазах читалось: вы — следующие. Пощады не ждите.

За что они так ненавидят нас?

После намаза нам приносят завтрак. Лепешки, мясо — редкость в этой части света. Чай с бараньим жиром — на самом деле, если горячий то пить можно, надо просто привыкнуть. Для местных такой чай — нечто вроде энергетического напитка. И согревает и прибавляет сил.

Люди расходятся от мечети, азаны затихают, растворяясь в небытии горного воздуха, исчезают сумраке окружающих кишлак гор.

Осама сидит напротив меня, неспешно пьет чай, мы берем лепешки из одной стопки. Шейх ест чуть в стороне, ловко управляясь одной рукой, он специально оставил нас вдвоем. Поражают глаза Осамы… кажется, что они лучатся изнутри…

— Ты помогаешь нам, незнакомец…

— Да это так — не спорю я

— И почему же ты решил помочь тем, кто идет по пути джихада

— Я хочу отомстить… — я стараюсь не встречаться с этим человеком взглядом

Осама ставит недопитую пиалу с чаем рядом с собой

—

Ты лжешь, незнакомец… И знаешь что самое плохое…

— Что же?

— Ты лжешь даже самому себе. Вы очень часто лжете самим себе, а потом удивляетесь, отчего Бог оставил вас. Ты делаешь это потому что тебе нужны деньги. Ты чувствуешь себя оскорбленным, это верно — но тебе все же нужны деньги…

Интересно, кто вложил в его уста эти слова? Шейх?

— Но деньги неотъемлемая часть этого мира — спокойно отвечаю я

Осама улыбается

— Деньги неотъемлемая часть вашего мира. Не нашего. Для нас это пока зло. Неизбежное. Вокруг этой мечети — двести вооруженных шахидов, они готовы все как один умереть в схватке с врагом, защищая нас. Как думаешь, хватит ли всех денег мира, чтобы купить такуюверность…

Не хватит. В том то и весь ужас — не хватит. А мы все же пытаемся — и задаем себе вопрос, почему афганцы днем берут деньги у на и работают в полиции, а ночью стреляют по нам же. Да, им тоже платят за это деньги. Но дело не в этом…

— Но эти шахиды не могут обойтись без пищи. Они не могут обойтись без керосина чтобы обогревать жилища. И их оружие тоже чего-то стоит.

— Ты прав, незнакомец. Но они живут не ради денег, они живут ради того, чтобы сбылась их мечта. А вот ты, незнакомец, живешь ради денег.

— Мое государство конфисковало их у меня. Не все конечно, только то до чего смогло дотянуться. Я должен отомстить. Я тоже хочу мести.

— Месть — не то чувство ради которого стоит жить. Месть — ничуть не лучше денег.

— Ради чего же тогда надо жить, муаллим? — я сам не замечаю, как это вырывается из моих уст. Муаллим — учитель, уважительное, очень уважительное обращение

— Жить надо ради мечты.

— И в чем же мечта?

— Всемирный халифат. Зеленое знамя. Истинное братство правоверных, охватившее весь мир. Мир, в котором больше не надо будет воевать.

Господи… Это говорит человек, учившийся в Лондоне экономике и ведению бизнеса! Во всех разведсводках для внутреннего пользования отмечается что религия для этих людей — ширма, прикрывающая их коммерческие и геополитические интересы. Какая ошибка! Он же верит в то что говорит, и верит искренне.

Мы сами успокаиваем себя этими разведсводками, пишем в них то во что хотим верить сами. В чью то рациональность, которой нет и в помине. Этот человек действительно верит в то что говорит. И пламенем веры своей заражает других людей. Горит уже и у нас — все больше и больше американцев, особенно из черных кварталов принимают ислам…

— Как зовут твоего отца? — внезапно спрашивает Осама. Голос его чем-то походит на голос азанчи, читающего азаны, какой-то… размеренный, напевный.

— Имя моего отца Томас. Томас Рамайн…

— Томас. Рамайн… Твой отец работал здесь…

— Да это так

— Я знал его. Тогда он был на нашей стороне. Мы вместе боролись с шурави. Его многие тогда знали…

Многие — не Салакзай ли…

— Ты хочешь продать нам оружие, которое поможет сокрушить неверных…

— Верно.

— И ты хочешь получить за него…

— Двести миллионов долларов — подсказываю я

Осама молчит. Потом начинает говорить вновь.