Слеза Рода
Шрифт:
Не люблю я невесть что на шею напяливать, никогда не знаешь, что за этим может последовать, но выбора нет, придется поверить. Хотя, правды ради, если бы Мерген хотел меня убить — уже убил бы.
— Ступай, — велел шаман. — И не забудь мне после амулет вернуть. Он — мой.
Да с радостью. Будет у меня легальный повод сюда вернуться, авось еще до чего договоримся.
— Непременно, — заверил я Мергена. — Спасибо! И — до встречи!
— Не верь тому, кто поменял свою судьбу, — произнес шаман. — Он не враг тебе, но и не друг. Все зависит только от того, что выгоднее — твоя жизнь или твоя смерть, потому
Глава 9
Если со вторым советом все было ясно, поскольку данная истина мне и без северного мудреца давно известна, то с первый меня немного смутил. Резонно можно предположить, что Мерген ведет речь о моем новом знакомце, Славе Баженове. Он мне и не друг, и не враг, при этом выгоду свою этот крепыш явно никогда нигде не упустит. Но вот «поменял свою судьбу» — это как? Нет, шла бы речь об обычном человеке — там все ясно, надоело человеку работать, к примеру, в банке, пошел он трудиться расклейщиком объявлений. Вот, считай, все и поменял — жизнь, судьбу, зарплату, социальный пакет. Но не в нашем случае, у тех, кто живет в Ночи, с судьбой другие отношения. У нас к этому понятию относятся ох как серьезно!
А еще я немало удивился тому, как далеко солнце продвинулось по небу. Глянул на часы — ну ничего себе! Вроде на поляне десяти минут не пробыл, а время, оказывается, давно за полдень скакнуло. Ох и непрост ты, шаман Мерген. Сильно непрост. И правильно я сделал, что сюда приехал.
— Обошлось, гляжу? — раздался из кустов голос деда Никиты, а после показался и он сам. — Вот и славно. А то, знаешь, по-разному выходило. И до тебя к нему люди приходили. Редко, врать не стану, но случалось.
— И? — дождавшись, пока лесовик отправит в рот галету, извлеченную из кармана, уточнил я.
— Только один обратно ушел, тот, что вроде тебя, вежественный такой. Поклон мне отвесил, попотчевал от души, — невозмутимо ответил лесной Хозяин. — А куда остальные девались — не ведаю. Не моя это печаль.
Сдается мне, тот гость, что с поляны на своих двоих ушел, — Ровнин. Не иначе как познакомиться приходил с новым обитателем Подмосковья и заодно прикинуть, какую с него можно пользу поиметь. А вот остальные… Кто знает, отчего Мерген сюда перебрался из родных мест? Уж, наверное, не от хорошей жизни. И может, это его прошлое за ним сюда добралось, правда не зная, что данный визит по сути своей билет в один конец.
— Ну чего, паря, открыть тебе дорогу обратно? — Дед Никита собрал крошки от галеты с бороды на ладонь, вытянул руку вперед, и тут же с деревьев спорхнуло вниз несколько мелких птичек, которые шустро стали клевать предложенное им угощение. — Или погуляешь по лесу, воздухом подышишь? У вас в городах-то духотища да смрад, а ночью звезд не видать. То ли дело здесь, у меня. Благодать, тишина и воля.
— Твоя правда, батя, — согласился с ним я. — И еще вопрос, где люди теперь сильнее дичают. Как по мне, так не на природе, а как раз в городе.
— Какой я тебе батя? — пробурчал леший. — Нашелся, понимаешь, сыночек. Хотя… В тебе, чую, людского не так и много осталось, ты больше наш, чем их. А то и уже больше наш, чем другие наши. Тьфу, сам не понял, что сказал.
—
Кроме шуток — имейся у меня свободное время, то, может, и побродил бы по лесу. Ведь правда — хорошо там, спокойно. Причем чем ближе к осени, тем сильнее душевность ощущается, равно как вековечность этой желто-зеленой стихии. Ну да, стихии, ибо лес величественен, беспристрастен и всегда забирает свое. Стоит только зазеваться человеку — и вот уже поле, заброшенное на год-другой, покрыто непонятно откуда взявшейся березовой порослью. Пока невысокой, потому что деревья поначалу все силу свою в корни пускают, но хрен ты их уже выкорчуешь!
Но времени нет, ибо появился шанс успеть и к Марфе, и на знакомство с папашей Белозеровым. Впрочем, частичку леса с собой я все же прихватил, поскольку лесной Хозяин на прощание мне вручил приличных размеров кузовок, искусно сплетенный из березовой коры, битком набитый крепенькими, один к одному, белыми грибами. Что с ними делать — понятия не имею, но отказываться не стал. Что добром и от души дарится — отвергать нельзя.
И только одно печалило — никак к Петюне подскочить не получится, а он, судя по пришедшему от него сообщению, патроны для меня уже изготовил. Ну да ничего, завтра прямо с утра к нему и намылюсь, пока еще какая-то напасть на мою голову не обрушилась.
На приусадебном участке Марфы, куда я, увы, добирался дольше, чем предполагал, и впрямь царила суета сует. С десяток юных ведьм носились туда-сюда с банками, пустыми и уже заполненными содержимым, слышались крики вроде «Ален, мне соль еще нужна», «Хрен неси. Хреновый, блин, какой еще?» и «Овца, чего творишь? Я же ее уже простерилизовала», а за всем этим наблюдала хозяйка дома, сидящая за огромным столом, на котором красовалась нереальных размеров груда огурцов. Причем были они как мои боровички — тоже один к одному, крепенькие, среднего размера и пупырчатые.
— Тук-тук! — Я прикрыл за собой калитку, прошелся по выложенной плиткой дорожке и помахал рукой главе ковена. — Вот, решил воспользоваться приглашением.
— А, Максим, — заулыбалась Марфа. — Так и знала, что не утерпишь, сегодня же пожалуешь в гости. Любопытство — вот твоя слабость. Страхом или угрозами тебя не возьмешь, только раззадоришь сильнее или разозлишь, но помани тайной — и ты сразу тут как тут.
— Слаб, каюсь, — поднял я руки вверх. — Есть такое.
— Угадай — кто? — Ладошки, пахнущие укропом, закрыли мне глаза.
— Та, кого я хлопать по мягкому месту сегодня даже в шутку не стану, — с ехидцей ответил я. — Потому что не для того спасал, чтобы лишний раз больно делать. Что, Василиса, огребла нынче «а-та-та» по попе розовой розгой?
— Марфа Петровна, ну ему-то зачем рассказали? — Глаза снова увидели свет, а слух резанул жалобный девичий голос. — А? У меня на него планы, я, может, замуж за него собираюсь, а тут такие интимные подробности?
— Даже не думай, — сказала как отрезала старая ведьма. — Тебе подобных в столице полно, что редиски на базаре — пятачок пучок. А толковых наемников, да еще таких, которым можно доверять, по пальцам счесть. Этого погубишь — где другого сыскать, если что? А ты погубишь, засранка такая, не так, так эдак.