Слёзы Лимба
Шрифт:
Возомнила себя героем, орала она на себя в мыслях. У нее нет никакого шанса долго держаться над поверхностью воды. Волны были слишком большими, любая из них может врезаться в крошечное тело молодой особы и утянуть в царство Посейдона. Но, к счастью, Татьяна пока имела в себе силы, чтобы бороться с разбушевавшимся морским течением.
«Лузитания», это название Татьяна прочитала только что, до этого она совсем не задумывалась над тем, какое имя носил этот тонущий корабль. И сразу же всплыли воспоминания, в голове раздался голос Себастьяна, который рассказывал о своей погибшей
Уже была возможность разглядеть винты, что показались из воды и продолжали подниматься все выше и выше вместе с кормой. Звуки погрома внутри корабля усилились. Мебель не была в силах стоять на положенном месте и скатывалась вниз в сторону носовой части судна, сметая все на своем пути. Девушка даже замечала, как в некоторых местах бились стекла, вылетая из оконных рам, после чего у воды появлялась возможность проникнуть в судно еще глубже.
— Себастьян, — попыталась позвать детектива Татьяна, но голос полностью пропал, и из ротовой полости вырвался лишь тихий хрип. — Вернись! Вернись!
Шлюпка продолжала разгонять вокруг себя волны, будто некто одел на нее сверху защитный купол, способный защитить от любой бездны. Выжившие пассажиры с теплой улыбкой на лице смотрели на Себастьяна и как-то странно тянули к нему свои руки, словно пытались до него дотянуться, но понимали, что это невозможно.
— Мама! Кристиан! — внезапно прокричал Себастьян и начал в ярости бить кулаками по воде. — Я спасу вас! Я не брошу, никогда! Я все исправлю!
— Сынок, слишком поздно, — до Татьяны донесся голос женщины в лодке. — Нас уже нельзя спасти. Мы тебя очень любим. Живи. Ты должен жить.
— Мама! Нет! Кристиан, вы должны взять весла! Гребите к берегу. Я помогу вам! Гребите.
Мужчина в лодке лишь отрицательно покачал головой и с грустью взглянул на Себастьяна, словно пытаясь что-то сказать.
— Себастьян! — Татьяна смогла пересилить себя и издать более-менее приличный крик, хотя хрипота в голосе никуда не делась. — Корабль. Он тонет.
Себастьян услышал девушку и обернулся, после чего на его лице возникла удивленная маска со смесью непонимания.
— Татьяна?! Как ты здесь оказалась?.. Помоги мне. Это моя мама и брат. Мы… Мы должны вытащить их.
— Они умерли, Себ… — Татьяна сделала очередную попытку подплыть к нему, но волны вновь и вновь отбрасывали ее к берегу. — Это все не на самом деле.
— Мама, — Себ пропустил слова девушки мимо ушей и, плача, взглянул на шлюпку, где сидела его семья.
Он любовался своей матерью, женщиной, завернутой в теплое махровое одеяло, с помятой мокрой шляпой на голове, поплывшим макияжем. Она была красива, со всеми заметными недостатками. И смертельно бледна, словно в ее организме больше не было крови, нечто полностью высушило женский организм, но не смогло отнять прекрасной внешности. Мама была спокойна, умиротворена. Она лишь улыбалась, нежно и заботливо, словно ничего ужасного сейчас не происходило.
Кристиан был в своем любимом костюме, Себастьян помнил этот забрызганный
И сейчас… Самые дорогие ему люди… Находятся всего лишь в десяти метров от него. И он не может до них дотянуться. Они стали не досягаемы.
— Мы тебя любим, — улыбнулась мама и медленно отвернулась от Себастьяна, устремив свой спокойный взор на умиравшее судно.
Кристиан впервые за этот промежуток времени посмотрел на Татьяну и как-то странно улыбнулся девушке, словно ее присутствие его немного смутило. Девушка даже окинула себя взглядом, пытаясь понять, что этого юношу так смутило в ней, но потом осознала, что она бултыхалась здесь в одном нижнем белье, которое было такие тонким, что затвердевшие соски с легкостью просматривались через бюстгальтер. Кристиан спокойным движением руки взял весло и оттолкнул лодку, начав крести в сторону терпящего бедствие судна.
— Кристиан, что ты делаешь?
— Мы возвращаемся домой, брат, — ответил он и начал вместе с матерью неотрывно любоваться «Лузитанией», не обращая внимание на крики Себастьяна, который уже, что было видно невооруженным взглядом, окончательно потерял рассудок.
Следы от автомобиля привели Джорджа на пустырь, где сплошь и рядом была лишь мертвая почва и различный человеческий мусор, состоявший из сгоревших машин и сломанной мебели. Брезгливо поводя фонарем из стороны в сторону, он глубоко вздохнул, так как понял, что он потерял нить, способную привести его к Доктору Ломану.
Где-то вдали раздался крик вороны, он был таким глухим и одиноким, что парень почувствовал непривычную нервозность, которую испытываешь перед тем, как с тобой случится нечто весьма неприятное. Молодой человек вздохнул и сел на голую землю, поджав под себя ноги.
Вот и все. Его путь окончен. Пути отступления перекрыты.
Ему хотелось плакать, навзрыд, впервые за столь продолжительный промежуток времени. Он боялся, устал, тело ныло от изнеможения. До невозможности хотелось пить и есть, а поблизости не наблюдалось ни одного места, где могла бы заваляться хотя бы парочка консервов. Молодой человек даже подумывал вернуться в тот заброшенный поселок, но тот был уже далеко позади. Пока он будет возвращаться назад — умрет от голода и жажды. Уж лучше окочуриться здесь, чем в той влажной болотистой местности.
Молодой человек выключил фонарь и положил свою голову на согнутые колени, после чего осознал, что начал плакать, по-настоящему. Он не стеснялся этого, не стыдился, эмоции так долго терзали его душу, что хотелось выплеснуть их наружу сполна, вместе со слезами. Парень чувствовал, как его лицо стало невероятно грязным, слезы смешались с кровью и грязью, создав на коже твердую маску, которая неприятно царапала лицо. И снять ее в ближайшее время будет невозможно.
— Почему? — спросил он темноту.