Слезы Рублевки

Казанцев Кирилл

— Н-ну, — неуверенно сказал Лодкин, — самому не очень ясно. Вообще-то те китайские вещицы ушли влет, ты знаешь, я тебе писал. Но не думаю, чтобы в Челябинске народ так бурно забогател, что отказывается от товара, когда в Перми и Е-бурге торговля идет нормально. Я попрошу Ирину — знаешь, дилерша моя — повнимательнее поразведать, как да что. Но и самому история непонятна.

Помолчали.

— Слушай, — невнятно проговорил после паузы Серебряков, — а ты не в курсе, в каком банке счет у этого твоего челябинского парня?

— Подожди-ка, —

ответил Сергей. — Сам не помню. Но мы ж с ним накладные и счета фактуры подписываем. Сейчас гляну.

Он полез на полку с договорами. Как всегда, когда руки заняты, нужную папку никак не удавалось выудить из кривого ряда дел.

— П-погоди, — успел еще промычать он в трубку, после чего ряд этот рассыпался, и папки упали на пол.

— Бллинн! — прорычал Лодкин.

Нужная папка оказалась, естественно, дальше всех.

— Значит, так, слушай, — сказал он наконец в трубку, из которой слышалось близкое дыхание Серебрякова. Тот, видно, тоже держал ее плечом около уха. — Банк у него… «СМС-Банк». Кинуть тебе реквизиты по почте?

— Йо… — сказали на том конце линии. — Не надо. Я знаю…

* * *

— Витя, то, что я тебе даю, пахнет кровью, — негромко произнес Ященко. — Поэтому я и зазвал тебя к себе, водочки попить по старой дружбе да в баньке попариться. И я хочу, чтобы ты понял: это пахнет даже очень большой кровью. И прежде всего — для тебя. Если твои ушки где-нибудь мелькнут хоть на мгновение, тебя грохнут. А я этого не хочу.

Виктор кашлянул:

— Ладно, Андреич, ты уж совсем-то не пугай…

Тихон потянулся на лавке всем своим здоровым телом.

— Эх, хорошо как! Веришь, нога тут было начала опять болеть. Ничего-ничего, а тут вдруг раз — поподнимаешься по лестнице, а в коленке больно! Что, думаю, за хреновина! Абхазская если рана — так та выше прошла, вообще сквозь мякоть. А чеченская — та вовсе на другой ноге… Беда!

Виктор молчал. Он давно привык к манере этого хитрована не сразу отвечать на вопросы собеседника. Или вовсе не отвечать.

— А в баньку сходил, парку поддал — и как рукой сняло!

С другой стороны, он вопроса и не задал. Хотя с третьей… С третьей стороны, он в воздухе висел, вопрос-то…

— В бумахках этих, Витечка… — зажмурившись, проговорил Тихон. Он так и произносил — «бумахках». — В бумахках этих сила страшная заключается. Тут проводочки кирьяновских по банку твоего недруга. Проводочки — и обналичечка. Хорошая схемка, с инкассацией. И выходит по бумахкам этим, Витя, что, если они в нужном месте появятся перед нужными событиями…

Тихон сделал паузу:

— Как минимум лицензию у банка этого отзовут. Потому как в крови большой денехки те…

«Денежки» он произносил так же, как «бумажки».

— Но только ты учти, Витечка, ходу этому всему не будет, если ошибешься. А тебя — тебя грохнут. Только в нужное время нужному

человеку. Чтобы он по должности в том заинтересован был. Потому как на банкире твоем большое хозяйство крутится. Много счетов обрушиться может. И не одних детских садов счета то будут. Сам понимаешь. Потому здесь под какую-нибудь избирательную кампанию действовать надо. Или под репрессивную. Лучше — под репрессивную.

Серебряков пожал плечами:

— Путин — не Сталин.

Тихон перевернулся на живот. На спине корчащимся осьминогом белел шрам.

— А жа-аль, — протянул он с удовольствием. — Пора тут кое-кого прочистить, пора… Но это неважно, Витя. Есть масса хороших людей пониже. Которые всегда спокойно засыпают, но не всегда удовлетворены, проснувшись. Ибо немало видят вокруг себя собственности, задаром розданной Чубайсом по близким рукам. Ему близким, заметь, а не этим людям.

— А они хотят и просыпаться удовлетворенными, — хмыкнул Серебряков.

— Угадываешь. И сам понимаешь, когда оппоненты друг друга пригасят, крайним окажется именно твой недруг. Тем более что он связан с замминистра финансов, которого не все достойные люди хотят видеть на его достойном посту. Тихон закряхтел, снова переворачиваясь. — Подбрось-ка парку, — велел он.

Виктор плеснул от души. По бане потянуло можжевельником. Помолчали.

— Но и в этом случае никто не должен связать тебя с той информацией, Витечка, — чуть нараспев продолжил Тихон. — Многие идут к знакомым и друзьям высокопоставленным — и на том палятся. Потому как круг знакомых просто вычисляется. Даже пытать не надо. И про зампрокурора своего забудь. Он ежели и захочет…

Виктор поморщился. Володька Майоров — человек кристальный. Когда-то, в бытность замгубернатора, вывел своего начальника с коррупцией на чистую воду. И на нары. До сих пор тот экс-губернатор, кажется, сидит. И друг Володька давний. Не сдаст. На него Серебряков весьма рассчитывал.

Но Тишка махнул рукой на возможные возражения:

— Да знаю я его. Не в том дело. Он без процессуального оформления вообще ничего сделать не сможет. А для тебя это означает только одно: через пятнадцать минут после начала оформления дела карточка твоя будет пересылаться для изучения киллеру.

Еще помолчали.

Да-а… Виктор уже начинал жалеть, что занялся поисками компромата на Владимирского. Планировал попугать в ответ, немного крови попортить… А тут вон какие дела вылезают… С бандитами знается наш Борис Семеныч. Да не с простыми — элитарными! Которые рэкетом и похищениями бо-ольших людей занимаются! Очень расстроен будет президент «Бакойла», узнав, кто в конечном итоге «наварился» на похищении его заместителя. И вряд ли станет держать свое расстройство при себе…

— Ладно, — сказал он, тоже переворачиваясь на живот. — Колись, «пес войны». Какую схему предложишь, чтобы вспучилось дело?