Слёзы Рублёвки
Шрифт:
А что уж говорить обо мне? С моей-то специализацией.
У меня редкая специализация: я работаю на Рублёвке…
* * *
Другая планета, государство в государстве.
Тридцать километров отдельной золотой зоны. Земля — самая дорогая в стране. Соответствующие цены в магазинах. Соответствующие развлекательные центры и развлечения. Соответствующий 'авто-код': не во все места въедешь не то что на 'жигулёнке', но и на 'Лансере'. Охрана не пустит.
Соответствующие и строения. Из-за крон деревьев и высоких заборов виднеются дома различной конфигурации и размеров — от скромных таунхаусов в сдержанном
Таких, правда, не много. Слишком дороги и потому не слишком велики площади участков. И подчас трудно скрыть ухмылку, когда видишь этот самый 'замок', хозяин которого может поздороваться за руку с соседом, не сходя с балкона…
Это — заповедник. Национальный парк. Словно кто-то могущественный решил поставить эксперимент по строительству отдельного 'города нуворишей'. Хоть туристов завози. На сафари. Едешь в специальном укреплённом джипе, любуешься на прайд банкиров в натуральных условиях. Или на стадо членов совета директоров госкорпорации. А в окошко к тебе просовывает голову настоящий дикий олигарх…
Здесь собрана элита страны.
На первый взгляд.
А на второй… Элита эта имеет общее родимое пятнышко.
Это сегодня они — очень богатые и влиятельные лица. Политики, высокопоставленные чиновники, крупные бизнесмены. Звездульки шоу-бизнеса. Не олигархи — те по большей части проводят время за границей. И всё равно здешние обитатели — баловни успеха и денег.
Вот только в каждом из них живет своё 'вчера'. Тот обычный человек, что родился в Советском Союзе. Был пионером, комсомольцем. Студентом, инженером, заводилой на новогодних капустниках в НИИ… Стоял за колбасой, гонялся за таксистом, когда в полуночной компании не хватало последней, конечно же, бутылочки…
Как и все, был ввергнут сначала в перестройку, затем — в реформы. И хоть сумел подняться на вершину русского Олимпа — кто при помощи ума и таланта, а кто благодаря виртуозным аферам, — всё равно остаётся существом из обычной плоти и крови. Из советской плоти и советской крови. А потому —
— необычайно жестока эта элита.
И прежде всего по отношению к своим собственным представителям.
Не потому, что родом они — из СССР. Советский Союз, как мы теперь знаем, был в свои последние десятилетия далеко не жесток. Жёсток, может быть. По отношению к противникам. Но в отношении граждан — гуманистичен. Даже с излихом. Нет, с постсоветской элитой дело в ином. Её жестокость коренится именно в памяти о пионерском детстве. В желании доказать прежде всего самому себе, насколько далёк от него нынешний статус. Насколько близок он к образу той мечты, которой бредили многие комсомольцы в позднем 'совке'. Когда-то тебя 'утюги' разводили в ГУМе, за большие деньги толкая из-под полы пластинку 'Дип Пёпл' (причём не факт, что вечером дома ты насладишься ими, а не речью Леонида Ильича Брежнева на XXIV съезде КПСС), — а ныне ты при желании можешь этих великих на свой день рождения пригласить.
Ну, и тому подобное. В общем, когда-то тебе мозг проедали коварством дельцов с Уолл-стрит — а сегодня ты сам акционер тамошних банков. И делец не хуже. В детстве тебе читали стих про 'владельца заводов, газет, пароходов' — а сегодня ты персонаж того стиха.
Одна
Тем более, что практика последних лет показала: обратить могут. Только не в малайца. В швею-мотористку в Читинской области.
В общем, смесь глубинной неуверенности в надёжности своего статуса — этакое ощущение 'зайца' в спальном вагоне — и глубинной же уверенности, что контролёры прекрасно о тебе знают.
Именно потому этот мир так жесток. И безжалостно выбрасывает любого, кто перестал соответствовать его требованиям. Ты должен 'держать марку'. Нельзя показать своей слабости. Ведь здесь живут только успешные люди! И потому если даже внешне в Барвихе-4 или Жуковке-2 царят мир и благодать — как говорится, 'на водопое звери друг друга не едят', - то внутренне здесь всё исполнено каждодневного напряжения. Если у тебя неприятности и о них становится известно, ты немедленно попадаешь в разряд изгоев.
Например, многие не могут себе позволить даже сменить громадный дом на более подходящий, поменьше. А в смене дома интерес — самый человеческий: дворец требует ухода. Значит — большой прислуги, а значит — потери приватности, частного характера твоего быта. Когда, например, на крыльцо утром не выйдешь без того, чтобы тут же на двор не стали суматошно выскакивать посторонние люди… э-э, твои работники, изображая бурную деятельность. Хотя только что пили чай и чесали языки про подробности твоей личной жизни.
Даже и с женой всласть не поругаешься, чтобы это не стало добычей чужих докучливых ушей и предметом для сплетен и слухов.
Потому дело не в том, что на сокращении числа работников экономишь деньги. 700–800 долларов зарплаты — не потеря, когда платишь. И не приобретение, когда экономишь. Главное в другом. Ведь эти люди, получающие от тебя деньги, чаще всего тебя же и не любят! Не потому, что ты плохой или, скажем, не даёшь им питаться со своего стола. Просто они живут слишком близко от богатства, чтобы не завидовать. И перепадают им от этого близко богатства слишком малые крохи…
А ведь они тоже — бывшие советские люди.
Словом, немало людей вдоль Рублёвки с удовольствием сменили бы дом на меньший, сугубо частный… Но нельзя! Ты потеряешь в статусе, что будет немедленно отмечено! И при случае — использовано против тебя.
Или другой, тоже часто встречающийся вариант. Расскажешь соседу о 'сюрпризах судьбы', а это против тебя же и используют. И где, когда это всплывёт, в каких досье твоих конкурентов или в статьях досужих журналюг — неизвестно. Но на всякий случай опасаться такого варианта надо…
И потому нет тут настоящего доверия. Настоящей близости. Все — на расстоянии иголок друг от друга.
Вот и ищут обитатели Рублёвского шоссе успокоения кто в чем. Кто в неустанных трудах, превращаясь в измождённого трудоголика. Кто в буйных разгулах. Кто в покупке нового и абсолютно ненужного бизнеса. Кто не реже двух раз в месяц срывается в особняк на Сейшельских островах…
Ибо каждый, кто крутится вокруг больших денег, инфицирован ими. Это всё равно, что жить в одной комнате с носителем туберкулёза в открытой форме. Как ни берегись — заразишься.