Слезы в раю
Шрифт:
Ее приемная мать, движимая неизвестно откуда вдруг взявшимся чувством вины, разыскала ее и всучила приличную сумму, которой как раз хватило на кругосветное путешествие. До сих пор не сумев простить ее за совершенное по отношению к ней предательство, Кэндис швырнула ей эти деньги прямо в лицо. Мать заплакала. Кэндис стало жаль ее, и деньги пришлось взять.
Снова увидев перед собой женщину, которую первые десять лет своей жизни называла матерью, она словно опять отворила дверь в свое прошлое, и дверь не хотела закрываться. Озлобленная, она металась, не находя себе места. В таком
В компании постоянно меняющихся друзей она переезжала из одного большого города в другой, останавливаясь в студенческих общежитиях и наслаждаясь словно на глазах оживающей историей, культурой, красотой и внушающей благоговейный трепет эпохой.
Именно там она со всей остротой ощутила, как не хватает ей знания своих корней, своего прошлого. Поэтому, вернувшись домой, она немедленно занялась розысками своих настоящих родителей.
Этот долгий и мучительный путь поисков привел ее к могиле на маленьком сельском кладбище в Поверти-Бей, где были похоронены ее мать и человек, за которого та вышла замуж через год после рождения Кэндис. Они прожили вместе меньше десяти лет: ее мать покончила жизнь самоубийством вскоре после того, как ее муж утонул.
Кэндис горько оплакивала их обоих, но больше всего свою мать, которая, выйдя замуж, получила возможность официально оформить рождение ребенка только затем, чтобы покончить с собой, добившись наконец положения «респектабельной дамы».
Потом Кэндис начала разыскивать своего отца, о котором вскоре узнала, что он за шесть месяцев до ее рождения сбежал в Австралию. Здесь след его терялся. В конце концов поиски привели ее на Фалаиси, вот к этому, садящему сейчас напротив нее человеку, чей пристальный взгляд следил за ней так, словно она была существом с другой планеты.
А он, видимо, именно так ее себе и представлял, подумала она.
— Что же вы будете делать, когда получите диплом историка?
— Буду выращивать цветы, — ответила она, не задумываясь.
— Вот как? — Он с сомнением наклонил голову.
— Я люблю цветы, сад, люблю что-нибудь выращивать, — проговорила она, сама поразившись тому, с какой решительностью она это сказала. — Этим я и хочу заниматься. Я найду работу в питомнике, а когда подкоплю немного денег, открою свое дело.
— Каким же образом?
— Есть много способов, — сказала она нарочито беспечно, — нужно только уметь их найти.
Ей не надо было смотреть на него, чтобы понять, что он внимательно наблюдает за ней. Почувствовав себя неловко под его взглядом, она еще сильнее натянула на колени ткань саронга. Она физически ощущала этот взгляд: вот он задержался на плавной линии ее ног, коленей, туго обтянутых тонкой тканью, потом скользнул по ее груди, шее, щеке. Она почувствовала в крови пузырьки приятного возбуждения.
Она не собиралась поддаваться его молчаливому натиску и упорно продолжала смотреть на море. Солнце уже почти зашло, и кругом воцарилось вечернее безмолвие. Замолкли птицы, ни с неба, ни со стороны окутанных ночным сумраком джунглей не доносилось ни звука. Лишь глухой рокот волн, бьющихся о коралловый риф, нарушал
Все это время, пока они разговаривали, она ясно осознавала, что их тела, словно таинственные подводные течения в спокойной на вид реке, ведут совсем другой, невидимый глазу диалог. Никогда раньше не испытывая ничего подобного, она была смущена и встревожена своими ощущениями и старалась отделаться от них, пытаясь не обращать внимания на то, как все ее существо откликается на неведомый призыв, заставляя сладко замирать тело.
И пока они разговаривали, ей это удавалось, но теперь, когда тишина сумерек обступила их, она вынуждена была признать, что какая-то неведомая сила странно и властно влечет ее к нему.
Не в силах больше отводить глаза, она неторопливо и как бы невзначай взглянула на него. На губах его блуждала уже знакомая ей хищная улыбка, тяжелые, мужские линии лица обозначились еще резче. Усилием воли она заставила себя спокойно, не мигая, выдержать этот пронзающий, словно лазерный луч, взгляд. Он ослепил ее, но что-то подсказывало ей, что ни в коем случае нельзя показывать Солу, как трудно ей справиться с дрожащими ресницами и удержать улыбку на трясущихся губах.
Что-то сильное и мощное, чему не было названия, но что уже нельзя было отрицать, обожгло ее изнутри. Влечение, которое она пыталась побороть в себе с того момента, как увидела его в ресторане, стремительно переросло в жгучую страсть.
Смертельная бледность покрыла ее лицо. Страсть была ее дьявольской картой. Эта жгучая страсть опалила ее мать, и в результате она появилась на свет. Затем эта страсть, дикая, необузданная, привела к тому, что приемные родители бросили ее. Повзрослев, она стала понимать, сколь безжалостна и разрушительна эта разбушевавшаяся стихия, и приняла твердое решение никогда не становиться ее рабой. Сделать это было не так уж трудно. Она просто сторонилась любого мужчины, от которого исходила эта угроза.
Поэтому двойной иронией судьбы было то, что тот, кому удалось прорвать ее линию обороны, оказался братом Стефани, или, может быть, думала она, делая отчаянные попытки хоть за что-нибудь зацепиться и придать своим чувствам какое-то подобие логики, все это произошло именно потому, что он брат Стефани?! Он усыпил ее бдительность, а она была настолько поглощена мыслью любым способом познакомиться со Стефани, сблизиться с ней, что не придала значения тому, что впечатление, которое произвел на нее брат Стефани, оказалось слишком сильным. А теперь уже было поздно.
Она снова взглянула на небо, где в огненной феерии алого и золотого солнце делало последние отчаянные попытки побороть надвигавшийся ночной сумрак, пронзительная прозрачность которого придавала всему пейзажу чтото фантастическое.
— Как красиво! — тихо воскликнула она.
— Там, «где все пленяет взор и только человек так мерзок», — насмешливо процитировал он, вставая. — Пойдемте на край скалы. Оттуда гораздо лучше видно.
Дав себе слово, что через несколько часов она вернется к себе в гостиницу и больше никогда не увидится с ним, она пересекла вслед за ним газон перед домом и остановилась под раскидистыми ветвями капока.