Слезы в раю
Шрифт:
Он нахмурился — то ли от нетерпения, то ли от раздражения, она не поняла. Его длинные пальцы крепко стиснули авторучку.
— Она, конечно, была страшно удивлена, узнав об этом, но, привыкнув к мысли, что у нее есть сестра, решила, что ей это даже нравится.
— Она знала о том, что она приемная дочь?
— Разумеется, — решительно сказал он. — Она знала все обстоятельства своего рождения, знала о том, что ее родители умерли, и даже о том, что ее мать покончила с собой.
— Понятно. А ты знал нашу мать? — вдруг спросила она.
— Да, — произнес он медленно, закрывая
Она затаила дыхание. Она разговаривала с другими людьми, которые знали ее мать, но ей почему-то хотелось услышать, что скажет о ней Сол. Он, видимо, тоже понял это, так как внезапно задумчиво произнес:
— Такая маленькая, примерно твоего роста, и в ней было что-то такое же привлекательное, как в тебе, как бы это сказать, какая-то земная чувственность, лишенная всякой искусственности, что-то, чего она и сама не понимала и даже не осознавала. Она была еще тише, чем ты, застенчивая, даже робкая. Она понравилась мне, но я не удивился, когда услышал, что она покончила жизнь самоубийством.
— Наверное, она была в страшном отчаянии, — печально сказала Кэндис.
Он снова снял с ручки колпачок.
— Я думаю, что со смертью моего дяди разум ее несколько помутился. Горе делает с людьми странные вещи, и даже мне, четырнадцатилетнему мальчику, было ясно, что она готова была целовать землю, по которой он ступал.
— Когда я узнала обо всем этом, — начала она осторожно, — я не могла понять, как же можно покончить жизнь самоубийством, когда у тебя есть ребенок.
— И оставить Стефани, так же как она когда-то оставила тебя?
Она закусила губы. Она могла бы уже не удивляться его проницательности, но каждое новое ее проявление заставало ее врасплох.
— Мне кажется, что она искренне считала, что так будет лучше для тебя. Я очень сильно сомневаюсь, что родителям легко решиться на такое — отдать своего ребенка. К тому же, давай говорить откровенно, Кэндис, большинство приемных родителей обожают своих детей, и то, что случилось с тобой, это какое-то трагическое стечение обстоятельств, которое бывает не так уж часто.
Она кивнула.
— Я знаю, — согласилась она, — по крайней мере головой я это понимаю. Просто мне немножко трудно примирить это с моими чувствами, вот и все.
Она отвернулась, прежде чем разговор зашел слишком далеко, и сделала вид, что смотрит в окно, но все это время чувствовала, как он внимательно наблюдает за ней. Вскоре, однако, он вернулся к своим бумагам, оставив ее наедине с грустными мыслями.
Их самолет приземлился ярким прозрачным вечером, сразу после захода солнца. Интересно, подумала она, будет ли Стефани встречать их? Она пришла, но не одна, а вместе с незнакомой Кэндис супружеской парой.
— Познакомься, это мой двоюродный брат и его жена, — сказал Сол и улыбнулся. — Они предложили, чтобы до дня нашей свадьбы ты пожила у них. Грант всегда придает большое значение тому, чтобы все приличия были соблюдены. Наверное, это идет еще от его бабки — очень суровой и строгой по части соблюдения условностей француженки, — которая его воспитывала.
Вот таким он оставался до конца полета — любезным, сдержанным и
Она надеялась, что дело совсем не в этом, и все-таки смутная паника охватила ее.
Тем не менее она нашла в себе силы улыбнуться и обменяться вполне сообразными случаю приветствиями с четой Чэпменов. Он был высоким и смуглым, как Сол, с таким же, как у Сола, налетом какой-то надменности в манере держать себя, у его жены было приятное, спокойное лицо и великолепные светлые волосы.
Стефани выглядела жизнерадостной и полной сил. С нескрываемым восторгом она бросилась на шею брату, но лицо ее вмиг омрачилось, лишь только она повернулась к Кэндис. Ее глаза, так похожие на глаза брата, изучающе смотрели на сосредоточенно-сдержанное лицо Кэндис. Она улыбнулась и так же сдержанно наклонилась, чтобы поцеловать Кэндис в щеку.
— Привет, сестренка, — сказала она ровным голосом.
Кэндис внимательно следила за тем, чтобы с губ ее не сходила улыбка. Напоенный волшебным ароматом Фалаиси, ароматом моря и цветов, свежестью дующего с гор ветерка и запахом кокоса, теплый воздух пьянил ее, словно вино. Ей показалось, что никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной, как сейчас.
По-видимому, Сол заметил ее состояние. Он осторожно взял ее за локоть и, стараясь скрыть свою озабоченность, сказал:
— Ну пошли, самое лучшее, если мы поскорее напоим Кэндис горячим чаем. После самолета она всегда хочет пить и чувствует себя немножко утомленной.
Дом, в котором жили Чэпмены, представлял собой величественное сооружение. Построенный в колониальном стиле, он был сложен из белых плит кораллового известняка и окружен чудесным, хотя и более строгим по планировке, чем у Сола, садом.
Через час Кэндис уже лежала в постели, чувствуя себя одинокой и заброшенной. Когда они летели сюда, Кэндис гадала, захочет ли Сол провести эту ночь с ней, но она и представить себе не могла, что они остановятся в чужом доме. Тамсын Чэпмен сказала, что для нее будет проще, если Кэндис останется на плантации, так как именно здесь состоится свадьба, и если так рассуждать, то она была абсолютно права. Но, несмотря на то что Тамсын была очень добра, Кэндис было бы куда лучше, если бы она находилась сейчас в доме Сола.
Стук в дверь заставил Кэндис поднять свои пушистые ресницы. На скулах у нее вспыхнули красные пятна. Взгляд ее скользнул по роскошному убранству комнаты и остановился на двери. Но это была Стефани.
— Ничего, если я войду? — спросила она, заглядывая в комнату из-за резной дубовой двери.
— Да, конечно. Пожалуйста, входи и садись. — Кэндис закусила губу, чтобы не было видно, как она дрожит.
— Я очень рада, что ты уже проснулась, — сказала Стефани, стараясь ступать как можно тише и осторожно закрывая за собой дверь. — Сол грозил мне самыми страшными карами, если я разбужу тебя, но я… я должна была прийти. Я хотела сама убедиться. Если Сол говорит, что мы сестры, значит, это так и есть на самом деле, хотя я до сих пор не могу в это поверить! Это почти невероятно!