Слезы Вселенной

Островская Екатерина

Старик! я слышал много раз, Что ты меня от смерти спас — Зачем?.. Угрюм и одинок, Грозой оторванный листок…

Предприниматель встал на колени и начал просить прощения у вора, у учителя, у всей образовательной системы.

А учитель продолжал мучить пацана классической поэзией.

…Я никому не мог сказать Священных слов «отец» и «мать»…

Предприниматель подошел к учителю и попросил прощения. Учитель

был очень добрым человеком, а потому простил, как только дочитал до конца поэму. А еще он попросил следить за сыном, чтобы тот всегда делал уроки, ходил на дополнительные занятия, помогал слабым и знакомился с лучшими образцами поэзии.

– Какой поэзии? – поинтересовался отец шалопая. – Русской?

– А другой и не бывает, – ответил преподаватель истории.

Когда два джипа убыли, прихватив с собой пацана с лицом, опухшим от слез, к учителю подошел Полторабатько и спросил:

– В субботу придешь в баню?… Пить не будем, просто чисто только помоемся. И вообще, я с тобой, брателло, больше в карты играть не сяду – тем более на желания. Но ты мне чисто скажи, почему у тебя такая пруха в картах?

Не прошло и недели, как в школе появился новый компьютерный класс, на который городской отдел народного образования обещал выделить деньги, но все не давал. Тот самый пацан в школе больше не появлялся, потому что его приняли в кадетское училище. Директор школы, которая видела из окна кабинета, как во дворе тусуются страшные люди, и не позвонила в полицию, очень скоро стала заслуженным учителем России. А еще раньше заведующую гороно взяли за хищения, взятки и другие еще более неблаговидные дела.

– Это все? – спросила Вероника.

– Тут еще подпись, – подытожил Сорин. – Если это подпись, конечно. «Нос майора Ковалева». А эту историю я нашел, когда открыл страницу поэта Лапникова с его стихами. Там отзывы, и среди них этот рассказ. К чему он там? А еще какая-то старая баба прислала историю про советского мальчика, своего одноклассника, который написал в сочинении, что Чичиков – положительный герой, а Дубровский – отрицательный, потому что он крепостник и не собирается отпускать крестьян на волю: эксплуатирует их, а еще живет за счет грабежей и разбоев. А вот у Чичикова всего один слуга, к которому он относится не как к рабу, а как к своему другу. Чичиков не совершает ничего противозаконного… И вообще, он бедный, хотя служил в самом коррупционном ведомстве – на таможне. За это мальчика вызывали на педсовет и требовали извинений перед Пушкиным и перед всей великой русской литературой.

– Зачем ты мне все это перечитываешь? – удивилась Вероника. – У нас тут такое произошло! Теперь полицейские подозревают всех наших гостей… И почему-то занимаются расследованием в нашем доме. Романа же ведь на дороге убили, а не у нас… Пусть ищут убийцу в другом месте.

– А чего его искать! – воскликнул Сорин, удивленный наивности жены. – Этот старичок и убил – ты что, не поняла? Не своими руками, разумеется, а поручил кому-то. А сам отвлекал внимание своими стихами, а потом со мной и Аликом Ничушкиным в карты играл. Да еще как! А ты можешь себе представить, чтобы слепой играл в карты? Я прочитал про него эту байду и понял сразу, что никакой он не поэт, никакой он не учитель, а авторитет из девяностых… Ведь не случайно этот «Нос» упомянул, что он с каким-то местным бандитом вась-вась… И там тоже карты. А с кем авторитетный вор сядет в карты играть – только с равным себе. Вот и получается, что здесь убийцу ищут, а его нет, потому что на своей машине его увез полковник юстиции из Следственного комитета.

– Я не могу представить, что такой старичок мог… – начала было Вероника. – Такой тихий и приветливый.

Но муж не дал ей договорить.

– Вот именно с такой внешностью благообразной и мог.

А кто подумает на старенького, седенького и слепенького?.. Я думаю, что это из-за бизнеса Ромы. У него в собственности завод был, и немаленький. Там много акционеров, но все это миноритарии – шелупонь, одним словом. Основные – Курочкин и его жена, да еще эта подруга, с которой он явился. Жену грохнули, теперь и самого Рому, следующей будет эта… Как, ты сказала, ее зовут?

– Марина.

– Ее или замочат, или предложат скинуть акции государству, а то и отдать кому надо, за копейки с рассрочкой выплаты лет на пять. Она, перепуганная как овца, конечно, это исполнит. С радостью все сделает, и по-быстренькому, чтобы живой остаться. Но ее все равно грохнут, если она не свалит быстренько, в Испанию, например.

– Мне Аглая Виленовна звонила, – сообщила Вероника.

– И что мама сказала?

– Ничего особенного. Сообщила, что у них дожди и все окна в доме покрыты мокрым песком, который приносит ветер из Сахары…

– У нее море рядом и пляж, – кивнул Сорин, – песок оттуда ветер приносит, а она каждый раз про Африку. Одиноко ей там. Давай слетаем туда на недельку. Там сейчас ведь теплее, чем у нас?

– Воздух двадцать два, вода двадцать один градус.

– Вот и отлично. Кстати, а где этот наш въедливый следователь, который хочет хоть что-то накопать на меня? Не уехал еще?

Глава восемнадцатая

Гончаров решил осмотреть территорию поместья. Он шел по дорожкам, вдоль которых стояли на чугунных ногах невысокие фонари. За ними был плотный ряд высоких туй, а дальше темнота. Игорь Алексеевич дошел до вымощенной брусчаткой площадки перед двухэтажным флигелем, оттуда выезд вел к воротам, проходя мимо павильона и домика охраны. А за самим флигелем располагалось еще одно здание хозяйственного назначения. Игорь Алексеевич направился к нему, но вдруг заметил на скамье одинокую мужскую фигуру и решил подойти.

На скамейке сидел Левченко. И смотрел перед собой, стараясь не замечать подходящего к нему следователя.

– Разрешите присесть? – обратился к нему Гончаров и продолжил: – Не помешаю?

Левченко бросил на него быстрый взгляд и ответил:

– Могли бы и не спрашивать: я здесь не хозяин.

И он отодвинулся на самый край скамьи, хотя и без того места было предостаточно.

Игорь опустился, посмотрел на темное безоблачное небо, усыпанное звездами:

– Какая теплынь! Почти середина октября – и плюс пятнадцать.

Левченко молчал.

– Хотя это днем, – продолжил полковник юстиции, – сейчас, конечно же, прохладнее.

– Я, пожалуй, пойду, – произнес Левченко, поднимаясь, – если вы не против.

– Не против, только ответьте мне сначала на несколько вопросов.

Левченко опустился, но без особого желания.

– Это гараж? – спросил Гончаров, показывая на здание хозяйственного назначения.

– Гараж, – ответил его собеседник. – Там три хозяйские машины стоят, и еще один автомобиль для хозработ: если какой груз привезти или вывезти мусор. А еще там мастерская, бытовка, места хранения разного инструмента…

– Автомобиль для хозяйственных поездок – не «Мицубиси L-200», случайно?

– Он самый, – кивнул Левченко. – Но только его там нет: он уже третью неделю в ремонте. Там проблемы с двигателем. Его разобрали. Там под замену практически все: маховик, шатуны, поршневые кольца… Сначала решили заменить детали, заказали их даже, а потом решили, что это не выход – лучше поменять весь двигатель. Заказали – теперь ждем. На следующей неделе обещали машину вернуть. Я хозяину сказал, что тачку надо продавать сразу после ремонта и брать новую… Ну, может, не совсем новую, но только не такую древнюю – этой уже почти пятнадцать лет…