Слишком близко

Ганова Алиса

= 16 =

Вера

На нетвердых ногах я поднялась к себе. Кое-как разделась, приняла обжигающе горячий душ и, завернувшись в махровый халат, плюхнулась на постель.

Максим и правда подлец. Подлец и мразь. А еще я теперь точно знаю, что не могу лечь с мужчиной под принуждением. К черту контракт, к черту деньги. Матушка готова продать квартиру ради Леночки, что ж, пусть. Я же буду думать, как обеспечить матери угол и самое необходимое.

А сестричка пусть сама крутится. Умеет делать подлости — пусть и расхлебывает. Да, придется тяжело, придется тянуть лямку кредитов. Зато психика останется целой.

Иного выхода нет. У меня больше не осталось иллюзий — если бы Максим сегодня настоял… Если бы у нас был секс — это бы меня сломало. Однозначно. Я бы смогла перетерпеть унижение, даже боль, если бы что-то случилось с мамой, но ломать себя ради неблагодарной предательницы… — нет!

На меня и так обрушились проблемы, которые нужно срочно решать. Надо поговорить с Кёлером-старшим…

Стоило подумать о предстоящей беседе, как сообщу ему, что его тайна вскоре перестанет быть тайной… — от волнения скрутило живот.

Мне такого врага только не хватало ко всем бедам! И все спасибо Ленке.

Блин! Как решать проблему?

Поднявшись на ноги, я принялась метаться по комнате, придумывая варианты. Представив, как вот прямо сейчас буду вытаскивать его из кровати и тащить на важный разговор, истерично хохотнула. Идеально придумала, Вера.

Приняв снотворное, я рухнула в постель, свернулась калачиком и прикрыла глаза. Утром. Я поговорю с ним утром. Обязательно.

«Хорошие таблетки», — подумала, когда утром едва-едва разлепила глаза под «приятную мелодию, которая поможет вам проснуться счастливой». Надо отметить, что это уже пятая мелодия из этой подборки, и я ее уже ненавижу.

Удивительно, но этим утром я чувствовала просто нереальное облегчение. Решение принято, путь выбран — осталось принять последствия.

Завтрак, неспешный разговор ни о чем Анной Дмитриевной и выезд на работу.

Когда приехала в офис, спокойствие закончилось. На ватных ногах я прошла мимо Анечки — секретарши старшего-Келера, подошла к красивой темной двери и постучала.

— Вера, — удивился он моему поведению. Наверно по стуку понял, что я не в порядке.

— Виктор Михайлович, — зашла я в просторный кабинет, тихо притворив дверь. — У меня к вам сверх конфиденциальный разговор.

Он нахмурился, однако выдержано поинтересовался:

— Это терпит?

— Нет.

— Василий, — позвонил по селектору Виктор Михайлович, — через три минуты.

Это значит: у нас есть ровно столько, чтобы спуститься и сесть в машину. Отрываться от дел Келер не любил. Злился, если отвлекали по ерунде, однако сейчас он принялся верное решение. На работе поговорить не удастся, в кафе тоже не вариант. Не в нашем случае.

В молчании мы спустились. Потом в тишине ехали до небольшого скверика. Я уже успела запаниковать и пожалеть, что не взяла с собой успокоительное. Конечно, от пустырника и валерианы толку нет, но вот что-нибудь посильнее могло помочь. Благо, что у меня нет проблем

с рецептами…

«Тихо, не хватало еще подсесть на таблетки», — рявкнула сама на себя.

Выйдя из машины, мы с Виктором Михайловичем углубились в сквер.

В начале сентября погода чудесная. Солнце ласкало кожу. Над головой шелестела зеленая, едва тронутая желтизной листва. Я глубоко дышала, пытаясь успокоиться, но не выходило. В костюме уже спина взмокла от перенапряжения.

Когда нас миновали две мамочки с колясками, Виктор Михайлович кашлянул поторапливая:

— Итак?

— Моя сестра воровала информацию в фирме вашего сына, — глядя строго перед собой, произнесла я. — Максим Викторович поймал ее, но наказать решил меня. Он считает меня вашей любовницей и одновременно шпионкой.

Келер-старший фыркнул. Я помолчала и продолжила:

— Он не стал вызвать полицию, решив, что лучше меня шантажировать.

Виктор Михайлович вздохнул.

— Вчера он пугал меня тем, что… — горло охватил спазм, и я начала задыхаться. Пришлось приложить силы, чтобы продолжить: — Он сказал, что я буду платить телом до тех пор, пока не выдам того, кому сливала информацию. Но я этого не делала!

Мой наниматель повернул голову и увидел, как блестят мои глаза. Пришлось сжать кулаки, чтобы сдержаться. Не хочу выглядеть жалкой.

— Он что-то сделал?

— Нет, — покачала головой. — Но он не отступит. А я… я не могу принять его предложение… — Рассказывать, что его сын предлагал мне стать порнозвездой, не стала. Иначе это будет походить на ябедничество, а я хочу оставаться сдержанной, деловой до последнего. — Наш с вами контракт… Боюсь, что сейчас все это может стать достоянием гласности.

— Вы понимаете, что вас ждет? — жестко процедил Келер-старший, вмиг став похожим на Келера-младшего. Те же интонации, те же подавляющие взгляды…

Виктор Михайлович остановился. Мне пришлось замереть рядом с ним. Сердце испуганной пташкой билось где-то в горле. Но, собрав волю в кулак, я повернулась к нему и сказала:

— А разве это моя вина?

— Это ваша сестра заварила кашу.

— По счастью, я не несу за нее ответственность, — мотнула я головой. — Не в рамках нашего контракта. Если будет суд, то меня можно привлечь как соучастницу промышленного шпионажа, и то еще доказать надо, что я знала о ее планах.

Виктор Михайлович смотрел не мигая. Раньше в его глазах, обращенных на меня, светилась мягкая улыбка. Он очень хорошо ко мне относился. Не просто как к наемной работнице, а как к дальней родственнице.

Сейчас же в его глазах был арктический холод.

— Я не виновата, — выдавила я. — Не виновата. Может быть, Максим Викторович и не узнает ничего, но…

— Но он наймет людей, чтобы вызнать твою подноготную, — продолжил за меня Виктор Михайлович. — И узнает много лишнего.

Я прикрыла глаза. Господи, как же я была счастлива получить эту работу. Какие перспективы передо мной открывались. Но… Лена, за что?! Эта идиотка разрушила все. И свою жизнь, и мою. И мать вот-вот останется без жилья.