Слишком близко

Ганова Алиса

— Чтобы вот так вот в костюме, да по домам со стихами и хороводами — нет, — объяснился. — Как бы мне не напутать чего.

Как подросток оправдываюсь, глупо же. Я должен быть скалой. Нахмурился, как всегда делал, чтобы придать себе солидности, однако Веру провести не смог.

— Если что, говорите от души — и все получится, — Верочка так улыбнулась, что я отмер и протянул ей руку, предлагая опереться.

Она помедлила, но руку подала, и мы чинно пошли к машине.

Пока ехали, Вера повторяла текст, выписанный в небольшой блокнотик.

Я же свою распечатку забыл дома. А если бы и взял, все равно не читал, тайком любуясь Верой.

Первый адрес — первое поздравление и вручение подарка оказались для нас самыми сложными.

Волнуясь, Вера позвонила в обшарпанную дверь под номером 94, дождалась, когда хозяева открыли. Однако когда на пороге вместо детей показался помятый мужичок, испугалась и вместо того, чтобы начать речь, попятилась. Я тут же взлетел по пролету, встал перед Верой, закрывая от неприятного, подозрительного типа, не сводящего с моей неописуемой красавицы глаз, и пробасил:

— Здравствуйте! Узнали меня? Как меня зовут? — сверкая взглядом. Пусть попробует протянуть руки — переломаю, с корнем повыдираю!

— Дед Мороз, — промямлил мужик, хорошо поняв мои намерения, и отступил вглубь квартиры.

Мне все равно не терпелось дать ему по морде, так как он продолжал пялился на Веру, но тут за его спиной раздались детские визги:

— Дед Мороз?! Дед Мороз! Ура! Ура!

Вызубренные стихи позабылись, план мероприятия нарушился. Однако пусть из моей головы напрочь все вылетело, я тоже когда-то был ребенком. И подражая Деду Морозу из детства, как придурочный заорал:

— Заморожу-заморожу-заморожу! — схватил Верочку-Снегурочку за руку и рванул к детям, проверять стишки, по дороге наступив мужику на ногу сапогом.

Когда поочередно вставая на стул, дети — две девочки — стали читали стишки, я понял, как течет время, какой я старый.

Тщедушный папаша близняшек более не отсвечивал, сторонился нас, зато мать семейства жестами и мимикой подсказывала дочкам слова, да так юморно, вдохновлено, что я едва сдерживал рвущийся смех.

— Ай-да, детишки! Ай-да умницы! — пробасил, улыбнулся и тут же придумал, как продлить представление, ведь мало вручить подарок, надо устроить представление. — А вы, мама, Леночки и Настеньки, знаете стишки? — Стукнул посохом по ветхому полу и едва не проделал дыру. М-да, неловко получилось. Поэтому сразу вспомнил волшебную мантру: — Рассказывайте, или заморожу-заморожу!

— Знаю! Весь вечер учили с дочерьми! — улыбнулась женщина в зеленом трикотажном платье и гордо прошла к стулу.

Супругу пришлось помочь ей взгромоздиться на табурет, который под ее немалым весом жалобно заскрипел, однако читала она вдохновлено, разве что с грустью поглядывая то на меня, но на невероятно красивую Веру.

Вручали подарок под довольные возгласы семьи. Взрослые знали, что презент будет хорошим, а дети, увидев большую коробку, прыгали и хлопали в ладоши.

Вера тоже светилась от радости.

Ради ее счастливой улыбки я готов был не

спать и разносить подарки хоть всю следующую ночь, лишь бы видеть счастье в глазах моего Воробушка.

Уходили мы довольные и уверенные: каким бы ни было наше выступление, день не прожит зря.

— Максим! — когда уже спускались по лестнице, Вера остановилась и повернулась ко мне. — Это было неожиданно и очень здорово!

— Тогда на следующий Новый Год повторим забег?

— С радостью! — рассмеялась она, и я уже не сомневался, что обязательно устроим. А потом еще и еще, потому что я сделаю все, чтобы мы были вместе.

На следующий адрес я ехал с желанием показать себя истинным, прирожденным Дедом Морозом. Верочка тоже набралась храбрости и, как только открылась очередная дверь, певучим голосом обратилась к хозяевам квартиры:

— Узнали меня?

Дальше подхватил я:

— Здравствуйте, дети!

Мы вошли во вкус. Вера улыбалась, шутила, как будто всю жизнь вела утренники. Дети тянулись к ней, пытались потрогать сверкающую на свету серебристую корону, богато обшитую крупным бисером и искусственным жемчугом. Она терпела, ни капельки не злилась, иногда брала совсем маленьких на руки и улыбалась, улыбалась, улыбалась, заставляя мое сердце ныть от нежности.

= 31 =

Максим

Осталась пара адресов, но терпеть больше я не мог: живот ныл от голода. С удовольствием бы пообедал, съев слона, прежде чем продолжить наше мероприятие.

— Вер, хочешь есть? — спросил, когда вышли из очередной квартиры на улицу. — Я по дороге видел кафешку.

Вообще-то, я хотел бы нормально пообедать в приличном месте, но если Вера согласится перекусить со мной хотя бы пирожком, будет уже чудо.

Вера пронзила меня взглядом. Сердце сжалось от ожидания отказа, как вдруг ее губы улыбнулись.

— Хочу.

О, Господи! Как же я обрадовался!

— Тогда купим чего-нибудь на вынос, а потом, если захочешь, заедем куда-нибудь, пообедаем по нормальному, — просить уделить мне целый вечер я не смел. Вера еще не доверяла мне, и я буду рад любому времени, проведенному с ней вместе.

— Недалеко от моего дома есть блинная, — предложила она вариант.

— Заметано! — просиял я. День клонился к вечеру, а, значит, у нас будет целый ужин. Это шаг, нет, целый шажище к доверию! Я был счастлив как никогда.

Весь оставшийся путь, уплетая пирожки с мясом и запивая горячим чаем в пластиковом стаканчике, я взволнованно обдумывал: как бы еще расположить Веру.

«Ну, Макс, соберись! — скомандовал себе, — иначе раскатаешь губы и все испортишь». То-то витая в облаках, я перепутал этаж, пока искал нужную квартиру.

— Максим! Вот же она! — окликнула меня Вера с нижнего пролета.

Я спустился, и мы позвонили в двести девятую квартиру.

Раздался стук, затем дверь открыла женщина на костылях.