Слишком большой соблазн
Шрифт:
Глава космической отрасли Дмитрий Бразгин открывал Совет Главных, он был хмур и сосредоточен.
– У нашей отрасли сегодня непростые времена. – Тяжелая фраза словно застыла в атмосфере аудитории.
Тяжелые времена были не только в отрасли, но и в семье Бразгиных. Их единственный сын, Мирон, будучи в нетрезвом состоянии, сбил пешехода и скрылся с места происшествия. То, что с сыном давно творилось неладное, Дмитрий Олегович замечал, но это были какие-то маленькие отрывки, кусочки, частицы отношений отец – сын, всегда сложных и непредсказуемых.
Дима познакомился со своей будущей женой Еленой еще в институте,
– Дима, тебя закадрили, – подшучивали однокурсники.
У девушки, кроме сумасбродного характера, было огромное преимущество: московская прописка и папа генерал. Лично к этому достижению она усилий не прикладывала, она такая была, и все тут. Поэтому Диме со временем предстояло сделать выбор – стать «вечным адъютантом» при генеральской дочке или ехать по распределению куда-нибудь во Владивосток. Уезжать из столицы не хотелось, как и возвращаться на родину в Нижний, и выбор был сделан рациональный, в пользу женитьбы на Леночке. Дима не то чтобы пожалел об этом, но осознавал риски, – потеряв свободу, он расставался и с чувством собственного достоинства.
Бразгин молча сносил упреки тещи, что ее дочь могла выбрать партию и получше, и недовольные взгляды тестя-генерала, который переводил его с работы на работу в поисках денег. Супруга Леночка трудиться не собиралась и порхала с подругами в поисках развлечений.
От всей ситуации, что сложилась вокруг Дмитрия, у него появилось чувство страха, которое притаилось где-то глубоко внутри. Сначала он боялся остаться без московской прописки, потом, когда эта проблема разрешилась, боялся потерять денежную работу. Когда родился Мирон, страх на время исчез, но тут Диму ждал удар по самолюбию. В свидетельстве о рождении у мальчика стояла фамилия жены и ее папы-генерала – Попов. Дима не выдержал.
– У моего сына должна быть моя фамилия – Бразгин.
– У нашего сына должна быть правильная фамилия, с которой можно успешно устроиться в жизни, – парировала Леночка.
– Он должен быть Бразгиным, – настаивал Дима.
Но силы в семейном споре были неравны, и он отступился. Новый страх, что у него могут отнять сына, навалился сильней и безжалостней.
Но сегодня он впервые в жизни подумал о том, что жена с родителями настояли правильно, и у его сына другая фамилия, иначе новость о том, что сын Бразгина – преступник, красовалась бы на первых страницах газет.
Мирон, окончив модный институт по специальности «военный переводчик», никак не мог найти себя. Дмитрий Олегович пытался поговорить с ним по душам.
– Мирон, у тебя твердая почва под ногами, ты определяйся, чего ты хочешь?
– Я пока не знаю.
– Ну, если бы тебе было лет двенадцать, я бы согласился, а сейчас – нет. Институт ты хороший окончил.
– В этот институт вы меня с матерью затолкали, да дед подпинывал. А я не хочу переводить чужие мысли. Я хочу иметь свои.
Лена, пришедшая с очередного модного показа, вклинилась в разговор.
– Конечно, сынок, это очень важно – найти себя. У тебя вся жизнь впереди, никуда не торопись.
Бразгин не выдержал.
– А он и не торопится, мамочка! Его все в жизни
– Что ты меня все время машиной попрекаешь?!
– Правда! – вступилась за сына мать. – Как что, сразу говоришь, что он избалованный. Надо радоваться, что у ребенка все есть.
– Я в возрасте нашего «ребенка» имел свою семью.
– Это потому, что ты удачно женился на мне.
Дальше разговор не имел смысла. Мать и сын хитро переглядывались – наша взяла.
В тот памятный день жена позвонила Бразгину, и он сразу понял, что произошло несчастье.
– Дима, Димочка, приезжай домой! – Он не помнил, когда она его так называла последний раз. Наверное, на свадьбе.
Дома его ждали испуганный Мирон и заплаканная Лена. Как оказалось, вчера ночью сын был с друзьями в баре, хорошо выпил и, когда возвращался назад, сбил человека.
– Он лежал на дороге, папа. Я не видел его, честное слово, не видел! Там была кровь, он стонал. Я так растерялся.
– Не волнуйся, сынок, все будет хорошо, – успокаивала его мать.
– Не будет, – вдруг сказал Дмитрий Олегович. – Мы воспитали подлеца, Лена. Наш сын бросил раненого человека.
– Дима! Вместо того чтобы думать, как спасать ребенка, ты морали читаешь?!
– Ты права, воспитывать уже поздно.
– Надо срочно искать адвоката! Я позвоню папе. – Лена кинулась к телефону.
– А ты сам ничего не хочешь сделать? Найти того человека, которого ты сбил, прийти с повинной в полицию, найти адвоката, наконец? Только сам, Мирон. Сам! Или военных переводчиков учили только транслировать чужеземные мысли, а свои выветрились совсем?
Мирон опустил глаза.
– Папа сейчас приедет и все попробует уладить, – обрадованно сказала Лена.
– Ну, вот видишь, сын, сейчас приедет «скорая помощь» в виде дедушки-генерала, а может, уже и с адвокатом, так что не волнуйся. Можешь пить дальше за рулем и куролесить.
– Отец, зачем ты так?
– Да что ты за такой жестокий человек, Бразгин! – кричала Лена.
– Да, да, – согласился Дима и ушел в свою комнату.
К страху, который постоянно жил в его душе, добавилась тревога, и он чувствовал, что силы его организма истощаются.
Выступая с докладом на трибуне, Дмитрий Бразгин не мог избавиться от чувства вины. Может, он зря так с сыном? Вон, другие детки и не такое выкидывают, и все им сходит с рук. Главное, чтобы не пронюхали журналисты. Поэтому свою планируемую пресс-конференцию он отменит под любым предлогом, потому что какой-нибудь писака-проныра может что-нибудь разведать и задать вопрос, на который ему отвечать совсем не хочется. О проблемах космической отрасли он расскажет журналистам в следующий раз. Да и нечем тут гордиться: последние два года спутники с завидной точностью падали в океан. В одних случаях отказывало оборудование, и спутник терял управляемость, в других – просто не долетал до своей орбиты, потому что на старте взрывалась ракета, которая выводила спутник на заданную траекторию. По каждому инциденту работала межправительственная комиссия, выводы которой были весьма обтекаемые – «человеческий фактор». На самом деле это означало, что в крушении ракеты «Удар-М» виноват конкретный «слесарь Иванов», который загадочно перепутал полюса у датчиков угловой скорости на борту ракетоносителя.