Слишком хорошая няня
Шрифт:
— Поэтому вы не спрашиваете мое мнение, а ставите перед фактом, — говорю я сердито. — Настолько важный!
— Эта встреча необходима, — говорит Александр твердо.
— Присутствие на ней Дины обязательно? — уточняю я.
— Нет.
— Тогда мы уйдем гулять!
Мы даже успеваем нарядить половину елки, когда в доме появляются люди в униформе, которые начинают раскладывать по тарелкам закуски и расставлять бокалы.
Вторую половину пусть наряжает сам Александр, если не хочет щеголять перед гостями наполовину украшенной елкой.
А у нас есть
Несмотря на то, что декабрь в Петербурге состоит из ночи на 70 %, люди научились с этим бороться. В витринах сверкают елки, шарики, куклы в костюмах, мишура и блестки. Над улицами развешаны сияющие в ночи украшения. В парках в ветвях голых деревьев запутались огромные звезды, над каналом Грибоедова переливается северное сияние, у Эрмитажа бьет световой фонтан, а над мостами висят их призрачные сияющие копии.
Дина то и дело останавливается посреди суетного Невского, замирая и глядя восхищенными глазами на рукотворное волшебство. Я нависаю над ней, как мать-орлица, следя, чтобы никто не толкнул или не сбил с ног. Но перед праздниками замученные люди так ждут чуда, что улыбаются при взгляде на малышку в пушистой белой шапочке, восторженно подпрыгивающую:
— Лала, смотри, там внутри шарика еще шарик! Он светится!
Конечно, светится. Тут светится все!
Мы добираемся до Дворцовой площади и долго стоим, глядя на самую главную елку города. Высоченная, до самого петербургского неба, что спускается в это время года ниже потолков в старых квартирах, она сияет огоньками, словно живое обещание чуда. Теплый свет гирлянд отражается в огромных шарах, а сверху сыплются снежинки, которые так и тянет поймать на ладонь и загадать желание.
Перекусываем трдельниками с корицей на маленькой ярмарке, и я тащу Дину на устроенную там же высокую горку. Маленькая отважная девочка вдруг пугается высоты и расстилающейся перед ней ледяной дороги, но я обещаю, что буду крепко-крепко держать ее в руках и шепотом советую зажмуриться.
Честно говоря, мне тоже страшновато, но ответственность за Дину не дает как следует испугаться. Я должна позаботиться о ее безопасности и заодно успокоить. На что-то еще времени и сил уже не остается — и мы летим с горы на «ватрушке» под мой истошный визг.
— Еще! Лала! Давай еще! — восторженно пищит эта любительница экстремальных развлечений, и я со вздохом соглашаюсь еще раз отстоять очередь на катание.
??????????????????????????За этой веселой возней я начисто забываю о том, что мы сбежали сюда от взрослой вечеринки, и домой мы вваливаемся шумные, веселые, мокрые насквозь и голодные, как…
— Как десять волков! — кричит Дина.
— Как самый страшный людоед, — предлагаю вариант я.
— Как сто волков! — вносит предложение Дина.
— Как целая дивизия Гаргантюа, — парирую я.
Дина понятия не имеет, кто такой Гаргантюа и что такое дивизия, но решает зайти с козырей:
— Как миллион волков!
— Сдаюсь!
Закрываю за нами входную дверь и только тут понимаю, что в воздухе висит напряженное ожидание.
Поднимаю
У них в руках бокалы и шпажки с канапе, они разряжены в черные костюмы и вечерние платья, а дамы даже в туфлях на шпильке. И все они смотрят на нас, ввалившихся со своим хохотом и воплями прямо посреди пафосного, хоть и домашнего приема.
Среди незнакомых лиц, на которых написана скука, зависть, удивление и раздражение, я встречаю минимум два знакомых.
Это подруга Александра — Илона, с которой мы уже имели честь быть знакомы.
И одна из тех, с кем я успела познакомиться на елке. Та самая мать гениального мальчика Артемия.
Она тоже узнает меня, и скука на ее лице сменяется презрением.
35
Насладившись сполна немой сценой, Александр в смокинге и с бокалом шампанского в руке выходит к нам и оборачивается к гостям:
— Спешу представить вам мою дочь Дину и ее няню Ларису Михайловну. Они вернулись с прогулки, о которой непременно расскажут, когда переоденутся и присоединятся к нам. Уверен, мы все им позавидуем.
— Обязательно расскажем! — растягиваю я губы в улыбке и горжусь своим прекрасным рабочим навыком произносить даже самые ядовитые фразы без тени фальши. Отворачиваюсь и командую: — Дина, руки мыть!
Подталкивая эту любопытную сороку, выворачивающую голову, чтобы разглядеть гостей, к ванной, я краем уха слышу разговоры гостей и один вопрос.
Заданный намеренно громко.
— Где же сейчас ваша супруга, Александр? Почему она не пришла на вечеринку?
— Мы со Светланой в данный момент разводимся, — коротко отвечает он.
— Я так и знала… — слышится удовлетворение в женском голосе. — Как жаль!
Передергиваю плечами, выражая свое отношение к этим словам. Я нисколько не сомневаюсь в том, кто их говорит.
К счастью, Дина ни на что не обращает внимания — она рвется к крану с горячей водой, а потом бежит переодеваться и, когда я возвращаюсь к ней в футболке и джинсах, уже выкладывает на кровать три платья.
Совместными усилиями выбираем самое нарядное — то, на котором больше блесток, разумеется. Закрепляю на кудряшках Дины заколки-бабочки, покрытые розовой блестящей пыльцой. Ну что за чудо эта девочка — сама любуюсь!
Вывожу ее к гостям и подсказываю:
— Дина, поздоровайся.
Она вертит головой, не понимая, с кем из десятка людей здороваться первым. Но Александр уже берет дело в свои руки и уводит ее по-взрослому представлять каждому гостю в компании. А я улучаю момент, чтобы цапнуть со стола тарталетку с салатом и заесть ломтиком ветчины. Не знаю, как Дина, а я голодная зверски.
Но, кажется, этой девочке больше по душе всеобщее внимание. Пища материальная может и подождать. Она отвечает на расспросы про бабочек, про платье, про елку на Дворцовой — на это особенно воодушевленно. И уже минут через десять она покоряет всех окружающих, хором ахающих и умиляющихся чудесной девочке.