Слишком идеально
Шрифт:
Джейн была куда амбициозней меня. После колледжа она собиралась покорять Нью-Йорк: решила стать успешным репортером. Кристин собиралась поступать в медицинский институт – хотела пойти по стопам отца, а Мэдди мечтала, что когда-нибудь ее работы будут выставлены в галерее.
Мэдди и Кристин были закадычными подругами и решили снять квартиру на двоих поблизости от студенческого городка. Они и меня к себе звали. Мне это очень польстило. – В ее глазах загорелись огоньки. – Я сразу же согласилась, и чтобы отметить это событие, я… – Она запнулась и прикусила губу. В ее глазах
– Что? – спросил Байрон, не в силах отвести от нее взор.
– Нет, просто не верится, что я сейчас вам это рассказываю! – Она прижала ладони к пылающим щекам.
– Что?
– Я сделала татуировку!
– Что вы сделали? – Ее слова поставили Байрона в тупик. – Хотите сказать, у вас есть татуировка?
– Да. – Эйми хихикнула. – В тату-салон меня отвела Кристин, чтобы морально поддержать меня и проследить. чтобы я не потерялась по дороге. В итоге она тоже решила сделать себе татушку. Ей накололи маленькую девочку-чертенка прямо на ягодице.
– А вам что накололи?
– Бабочку. – Эйми усмехнулась. – Я сочла, что это подходящий символ, – думала, что очень скоро вырвусь из родного гнезда, как из кокона. До того как Кристин и Мэдди предложили мне снимать с ними квартиру, я думала, что снова придется возвращаться к бабушке с дедушкой.
– И где же вы сделали татуировку?
– бот этого я вам ни за что не скажу! – Похоже, она была смущена.
– Скажите, Эйми. Не оставляйте меня в тягостном неведении!
– Ладно, так уж и быть, – чопорно отозвалась она, расстилая салфетку на коленях. – Скажу только одно: по части татуировок мы с Кристин – родные сестры.
Неужели у Эйми Бейкер татуировка на заднице? Просто поразительно! Байрон вновь испытал прилив возбуждения.
– К сожалению, – Эйми нахмурила брови, – я рано радовалась. За несколько дней до выпуска дедушка скончался от инфаркта. Бабушка чуть не отправилась за ним следом. Мне написал дядя: он умолял меня вернуться домой, «хоть ненадолго». Мы все так переживали за Мим! Пришлось мне поставить крест на своих планах снимать квартиру с Мэдди и Кристин. Сначала я совсем ни о чем не жалела: мое горе было настолько сильно, что мне не терпелось поскорее вернуться домой. Но шли годы, и появилась прежняя озлобленность. Постепенно она переросла в обиду. Мне очень стыдно об этом говорить, но это так.
– Может, вы имеете полное право обижаться?
– Нет. – Эйми тяжело вздохнула. – Не все жалобы Мим надуманные. Она и в самом деле больна. Например, последнее время ее так мучает артрит, что приходится во всем помогать ей по дому. После того как я ухаживала за ней два года, дядя и я подумывали, не нанять ли сиделку. Тогда я могла бы уехать и снимать где-нибудь свой угол. Но каждый раз» когда мы заводили разговор на эту тему, состояние Мим резко ухудшалось, и я просто не могла ее покинуть. Я начала беспокоиться: вдруг что-то случится, когда меня не будет дома. Дошла до такого состояния, что даже при мысли о походе в булочную меня бросало в дрожь.
Но однажды, где-то два года назад, я сказала себе: «Стоп! Что я делаю?» Я превратилась в узницу в собственном доме. Все мои мечты разбились в прах.
Ни
Я набирала вес оттого, что каждый день злилась и беспокоилась. Да еше Мим постоянно пилила меня. Говорила, что если бы я только похудела, то легко бы нашла себе молодого человека. Но дело в том, что сама-то она не желала мне такого счастья: ведь муж скорее всего не захочет переселиться к Мим, а значит, я больше не смогу о ней заботиться!
– Тогда зачем же она вам это говорила?
– Не знаю. – Эйми потерла живот, словно он болел. – Она вся такая нелогичная. Знаете, это как с пирожком. Ну помните: «Эйми, золотко, тебе нужно худеть. На, возьми пирожок». Чем больше она ворчит по поводу моего лишнего веса, тем больше я толстею.
– Как вы думаете, она об этом догадывается?
– Догадывается? – Она нахмурилась. – Нет, конечно же, нет! Как вы можете даже предполагать такую ужасную вещь! Уж не хотите ли вы сказать, что она нарочно меня так раскормила?
– Возможно. – Байрон задумчиво потягивал белое вино. В нем медленно закипала злость: он злился на незнакомую бабушку Эйми. – Таким образом она пытается удержать вас возле себя. Все началось еще когда вы были ребенком. Словно бы она с самого начала боялась, что вы встретите мужчину, забеременеете, затем с вами произойдет несчастный случай и вы умрете во цвете лет, повторив судьбу вашей матери.
– О Боже! – Эйми резко выпрямилась. Похоже, она пыталась переварить эту информацию. На ее лице сменяли друг – Друга самые разные чувства. Затем она отмахнулась от этого предположения. – Нет, я отказываюсь этому верить! Это ужасно! Мим никогда сознательно не сделала бы со мной такого.
– Может, она делала это бессознательно?
– Может быть… Нет, все равно это ужасно – так поступить с внучкой! Да, в Мим есть что-то от ипохондрика, и она любит устраивать сцены, чтобы привлечь всеобщее внимание, но я отказываюсь верить в то, что она нарочно меня раскормила, чтобы удержать рядом с собой.
– Но ведь это сработало?
– Мы отходим от темы. – Эйми нахмурилась. – Я уже приближаюсь к апогею этой истории.
– Извините. – Он улыбнулся: какая же она прелесть, когда сердится! – Продолжайте.
– Когда я решила в корне изменить свою жизнь, я начала кое-что понимать. Не только Мим не хотела, чтобы я выходила замуж. Я сама этого не хотела. Я такая неуклюжая с мужчинами! Не представляете, какое огромное облегчение я испытала, приняв решение никогда не выходить замуж. – Она вздохнула. – Это сняло еще одну проблему: уже незачем было вести беседы с Мим о сиделке. Я сама могла продолжать ухаживать за ней.
Однажды я решила поговорить с Мим начистоту. Пообещала, что останусь с ней навсегда, а не на «некоторое время», как планировала вначале. Но жить с ней в одном доме я не могу. Мне позарез нужен был свой угол, поэтому, с ее разрешения, я перебралась в переоборудованный вагон за нашим домом: он заменил мне и офис, и квартиру.