Слишком много привидений

Забирко Виталий Сергеевич

Тягостное молчание прервал вошедший в палату врач. Вошел по-хозяйски, широко распахнув двери, быстрым шагом. Молодой, крепко сбитый, розовощекий, в хорошо выглаженном белом халате и накрахмаленном колпаке.

— Здравствуйте, — обратился он ко мне, не вынимая рук из карманов халата. — Вы из милиции?

От его фигуры, позы, манеры говорить сквозило непоколебимой не по годам уверенностью опытного хирурга. Такому доктору даже абсолютно здоровый человек без колебаний доверит резекцию собственного желудка. На всякий случай,

так сказать, в качестве превентивной меры — уж очень располагает прямота голубых глаз.

Я покачал головой. Такому не соврешь, да и к чему? В палату я уже проник.

— Нет.

—Как?—удивился врач.—Сестра-хозяйка сказала…

Он оглянулся на открытую дверь, в проем которой заглядывала симпатичная медсестра, встретившая меня у входа в отделение.

— Это она решила, что из милиции, — сказал я. — А я ни стал разубеждать.

Лицо врача посуровело. Он вынул руки из карманов, и я увидел громадные кулаки. Ну почему все хирурги так похожи на мясников? Поставь их рядом — не различишь.

— Значит, вы обманом проникли в палату? — не спросил, а констатировал он и резко закончил: — Посторонним у нас находиться не положено.

Сказал как отрубил. Похоже, ему что со скальпелем у операционного стола стоять, что у мясного прилавка топором махать — все едино.

Во мне вдруг взыграло самолюбие. Но взыграло не просто так, безосновательно. Откуда-то появилась уверенность, что к вечеру у меня будут деньги, и я оплачу операцию. Рыжая Харя, что ли, в голове покопалась и подсказала?

— Понятно, — кивнул я. — Но если посторонним находиться не положено, кто тогда оплатит операцию?

Врач опять преобразился. Сколько метаморфоз за считанные минуты! Черты лица смягчились, он располагающе улыбнулся.

— Лидочка, прикройте, пожалуйста, дверь, сквозит, — обернулся он к медсестре и, когда дверь закрылась, продолжил, вновь изменив выражение лица на сочувственно скорбное: — Если не провести операцию сегодня, можем опоздать.

— Летальный исход?

— Нет, зачем же, — спокойно возразил он. — В любом случае мы сделаем все возможное, чтобы пациент остался жив. Но без операции он может оказаться парализованным, и мы не гарантируем, что в полной мере восстановятся умственные способности. Кроме того…

Объяснял врач возможные последствия лечения без оперативного вмешательства обстоятельно, вдумчиво и весьма доходчиво. Вместе с тем настолько завораживающе, что я практически не улавливал смысла, зато помимо воли росла твердая убежденность, что операцию просто-таки необходимо оплатить. Немедленно! Рука сама потянулась к карману, и если бы там была нужная сумма, я бы без лишних слов ее отдал и долго потом благодарил врача за согласие провести операцию.

— Оплата в восемь вечера вас устроит? — прервал я терминологические объяснения молодого врача, с трудом стряхнув с сознания обволакивающее наваждение его речи.

Он

осекся, но сориентировался мгновенно.

— Да. В таком случае мы начнем готовить пациента к операции на двадцать один час.

Врач кивнул на прощание и таким же твердым, хозяйским шагом удалился из палаты. Весьма деловой молодой человек. Удивительно, как он умудряется совмещать нейрохирургическую практику с бизнесом. Мне всегда казалось, что интеллигенция и бизнес — вещи несовместимые. У меня, например, так никогда не получалось — чаще сумму называл клиент, а мне оставалось лишь соглашаться.

— Роман… — услышал я сдавленный голос Люси. — У вас же денег нет… Где вы их возьмете?

Люся сидела на стуле и смотрела на меня во все глаза. Страх, недоверие и в то же время надежда плескались в ее взгляде. Красивые, надо сказать, оказались у нее глаза — большие, зеленовато-карие. И как я раньше в погребке не заметил? Впрочем, я на женщин обычно не заглядываюсь, да и она на меня в погребке т а к не смотрела. У официанток вообще Привычка — посетителям в глаза не смотреть, чтобы не вообразили чего.

Непроизвольно я окинул взглядом ее фигуру. Хорошенькая, во всем хорошенькая девочка. И телом, и душой. Повезло Владику — вон как за него переживает. Честно скажу, в этот момент я остро позавидовал бармену. Более того, готов был с ним поменяться местами, под капельницей операции ждать, чтобы кто-нибудь по мне вот так же кручинился.

— Деньги? — переспросил я, отгоняя глупую зависть, и через силу улыбнулся. Где я добуду деньги, еще не знал, но в том, что достану, был абсолютно уверен. — Будут деньги. Не сомневайтесь, Люся, будут. Поставим Владика на ноги.

Я нарочито деловито посмотрел на часы, но спохватился по-настоящему. Начало двенадцатого. Могу на допрос опоздать, а в милиции этого не любят. Научен горьким опытом, когда неделю подряд каждый день ходил на допросы к следователю Оглоблину. За опоздание на пять минут он меня чуть в КПЗ не определил.

— Побегу деньги добывать, чтобы к восьми успеть, — сказал я и снова обнадеживающе улыбнулся. — Крепитесь, Люся. Все будет хорошо.

Она беззвучно заплакала и быстро-быстро закивала. Я тихонько ретировался, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Сестра-хозяйка за столиком у входа в отделение встретила меня суровым взглядом.

— Так вы не из милиции? — спросила она, встав со стула и преграждая дорогу. Облегающий халатик, надетый на голое тело, подчеркивал ее возмущение. Наиболее бурно выражала негодование трепещущая под халатиком грудь.

— Увы, — развел я руками и постарался придать взгляду обезоруживающее простодушие.

Взгляд не сработал. Будто на стену наткнулся.

— Когда придете в следующий раз, принесете пачку стирального порошка и лампочку. Иначе не пущу, — процедила сестра-хозяйка.