Слишком поздно
Шрифт:
– Чего не так-то? – спрашивает.
– В каком смысле? – спрашиваю в ответ, открывая раздел учебника, на котором мы остановились в понедельник.
Делаю вид, будто читаю, и чувствую, как он сверлит меня взглядом.
– Чего тебе? – не выдержав, бросаю ему. – Чего надо?
Он так и молчит. Раздраженно захлопнув учебник, я разворачиваюсь, но упираюсь в его колени своими. Картер с легкой улыбочкой опускает взгляд.
– Ну мне типа понравилось заниматься в паре с тобой, вот и решил продолжить.
С этими словами он собирает учебники. Очень хочется вырвать книжки у него из рук, не отпускать, однако облегчение оттого, что он понял намек, сильнее.
Картер прячет тетради в рюкзак, а я боюсь сказать хоть слово. Знаю, что, кроме жалкой мольбы остаться, ничего выдавить не смогу.
– Это мое место, – говорят нам монотонным, глухим голосом.
Мы одновременно оборачиваемся и видим другого студента. Он смотрит на Картера невыразительным взглядом.
– Я как раз ухожу, друг, – отвечает Картер, кладя на парту рюкзак.
– Нечего было вообще сюда садиться, – продолжает парень. – Это мое место. – Потом указывает на меня. – Ты тоже заняла чужое место. В понедельник здесь сидела другая девчонка. Не фиг чужое место занимать.
Выглядит он взволнованно. Похоже, мы его сильно расстроили. Мне дико жаль этого парня, потому что в нем я вижу одного из братьев. Я уже хочу сказать, мол, уходим, садись ты на свое место, но Картер в ярости вскакивает.
– Ты пальцем-то ей в лицо не тычь.
– Уйди с моего места, – отвечает парень.
Картер со смехом роняет рюкзак на пол.
– Чувак, – говорит он. – Мы че, в детском садике? Пиздуй уже, найди другое.
Парень потрясенно опускает руку. Хочет что-то сказать, потом закрывает рот и уходит на задний ряд.
– Мое же место, – сокрушенно бубнит он на ходу.
Картер снова достает из рюкзака тетрадь и выкладывает ее на парту.
– По ходу дела, ты тут со мной застряла, – говорит он. – Никуда я теперь отсюда не уйду.
Я качаю головой и подаюсь в его сторону.
– Картер, – шепотом говорю ему, – не надо было с ним так. У него расстройство аутического спектра, он не нарочно.
Картер резко оборачивается.
– Реально? Без балды?
Я киваю.
– У моего брата был аутизм. Я симптомы сразу вижу.
– Бля, – со стоном проводит он ладонью по лицу. Быстро встает и тянет меня за руку. – Бери вещи, – говорит, указав на мою тетрадь и рюкзак. Закидывает на одно плечо свою сумку, на другое мою. Потом находит бедолагу и машет рукой в сторону освободившихся стульев. – Прости, друг, я сразу не понял, что это твое место. Мы пересядем.
Парень быстро возвращается на предпоследний ряд и садится за парту. Все явно смотрят на нас, но я не могу сдержать улыбки. Картер молодец, мне нравится, как он поступил.
Мы
Снова.
– Спасибо тебе, – говорю я Картеру.
Он молча улыбается уголком губ, а потом, пока не началась пара, опускает взгляд в телефон.
Наконец занятие начинается. Я ощущаю неловкость, потому что у Картера явно есть вопросы: с какой стати я не захотела сидеть рядом с ним? Да он сам написал это черным по белому на листочке, который передал мне:
– Чего это ты не захотела сидеть со мной?
От такой прямоты мне становится смешно. Я беру ручку и пишу ответ:
– Чувак, мы че тебе, в детском садике?
Готова поклясться, что Картер нахмурился. Я пошутила, а он, видать, не понял. Пишет мне длинный ответ:
– Слоун, я серьезно. Я что, вчера позволил себе лишнего? Ну извини тогда. Я знаю, что вы с Эйсой вместе, и лезть не буду. Просто ты такая интересная, честно, вот я и хочу сидеть с тобой. Мне уже не так сильно охота выдавить себе глаза от скуки.
Прочитав записку, я еще долго смотрю на листок. Для парня он здорово владеет каллиграфией, а уж как он заставил колотиться мое сердечко…
Он считает меня интересной.
Казалось бы, нехитрый такой комплимент, а подействовал на меня неожиданно сильно. Я не знаю, что написать в ответ, поэтому просто принимаюсь строчить слова, совершенно не думая:
– Жителей Вайоминга на самом деле не существует, а когда я иду покупать пингвинов, то не могу подобрать нормальный прикид.
Возвращаю листок Картеру, и когда он смеется в голос, прикрываю улыбку ладошкой. Мне нравится, что он понимает мой юмор, и в то же время это плохо – не хочу, чтобы пара кончалась.
Картер снова передает мне листок.
– Комары шепчут ерунду в бочонок с мартышками, которые слишком долго везли мне пиццу.
Я смеюсь, схватившись за живот: слово «пицца» напомнило о сильном голоде. Последний раз я ела сутки назад, вчера так расстроилась, что даже не поужинала.
Пицца – это здорово.
Откладываю ручку, но листок Картеру не возвращаю. И зачем написала то, о чем думала?
– Согласен, – вслух говорит Картер.
Поднимаю взгляд и вижу, что он смотрит на меня с улыбкой, от которой становится больно. Он все, что я хочу и от чего бежала бы. Мне больно в прямом смысле этого слова.
– После пар, – шепотом предлагает Картер, – я тебя угощу.
Говорит так быстро, будто знает, что обещать этого не стоит, а уж исполнять обещание и подавно.
Но я киваю в ответ.