Слишком поздно
Шрифт:
Дрожащий выдох выходит из ее губ.
– Я люблю тебя, - шепчет она.
– Мне очень жаль. Я просто расстроилась, Аса. Мне не нравится, когда ты мне врешь.
Я прижимаюсь своим лбом к ее и выдыхаю. В каком-то смысле, она права. Я не должен никогда, блядь, врать ей о ее брате. Но если бы она была на моем месте, она бы сделала то же самое.
– Не смей больше так на меня сердиться, Слоан, - отодвигаюсь и убираю волосы с ее лица. Они влажные и липнут к моей руке. Я провожу по ним пальцами, гладя по всей длине волос.
–
– Что мне хочется сделать с тобой.
Она кивает.
– Мне тоже это не нравится, - говорит она.
Ее глаза полны сожаления, но я не чувствую себя плохо. Она сама виновата, что я так с ней поступил. По крайней мере, частично. Стало утомительно врать так долго, что я перестал вести себя аккуратно.
Отпускаю ее запястья и провожу руку по ее щеке, проникая пальцами к задней части шеи.
– Теперь мы должны поцеловаться и помириться?
Она кивает, и когда я прикасаюсь своими губами к ее, я вздыхаю с облегчением. Потому что за долю секунды, когда она шла к входной двери, я подумал, что она серьезно уйдет. Я подумал, возможно, мне никогда не удастся снова ее попробовать.
Я успокаиваюсь, что это была пустая угроза. Не знаю, что бы я делал, если бы узнал, что она на самом деле меня не любит.
Она поворачивает голову в сторону и открывает мне доступ к своей шее. Когда я поцелуями спускаюсь вниз по ее телу, она начинает расслабляться.
Когда я, наконец, полностью снял с нее одежду, она раздвигает для меня ноги.
Я прижимаюсь к ней.
– Ты любишь меня, Слоан?
Она кивает, а потом говорит:
– Да, Аса. Я люблю тебя.
Мой язык ныряет в ее рот одновременно с тем, как мой член ныряет в нее.
В нее - туда, где я - это единственный человек, который там когда-либо был.
Где я - единственный человек, который там когда-либо будет.
– Ты моя, Слоан, - шепчу, трахая ее так, как она любит.
Она сжимает мои руки и закрывает глаза.
Она ощущается такой глубокой, она плачет все время.
Глава 37 СЛОАН
Закрываю глаза и подставляю лицо под поток воды в душе.
О чем я думала?
Противостоять ему в одиночку, не предупредив Картера? Это было действительно тупо.
Но в свою защиту могу сказать, что сложно здраво мыслить, когда тебя ослепляет ярость.
Сегодня утром, после встречи с доктором, я получила телефонный звонок от социального работника. Тогда я уже подъезжала к кампусу, но когда открылась правда о том, что лечение брата финансировалось государством, я растерялась. Совсем растерялась. Развернула машину и помчалась в больницу, чтобы встретиться с врачом. Никогда я не была так зла, как в тот момент, когда возвращалась домой.
Единственное, о чем могла думать – это Аса, и как я хочу его убить. Ярость действительно ослепляет. Когда я зашла на кухню, чтобы высказать ему все в лицо, меня не волновало, что Аса может навредить мне. Мне
Я помню тот день, когда он принес мою почту, после того как мы впервые расстались. Письмо об оплате лечения лежало сверху. После его прочтения, я была опустошена. Ублюдок на самом деле обнадежил меня, сказал, если мне хоть что-то понадобится, он поможет любой ценой. Aca сказал: «Вот как ты поступаешь с теми, кого любишь, Слоан. Ты помогаешь им».
Но тогда я верила, что Аса на самом деле любит меня и это искренний порыв. Сейчас я думаю, это больше похоже на психическое расстройство.
Мне некуда было идти, и из-за беспокойства о Стивене, все закончилось тем, что я была вынуждена просить помощи у Аса. Это было последней возможностью. Черт, я тогда даже позвонила по тому номеру на письме, чтобы убедиться, что других вариантов у меня нет. Сейчас уже очевидно, это был ненастоящий номер, а трубку поднял один из друзей Аса, но тогда я этого не понимала.
Горячая вода смешивается со слезами, струящимися по моим щекам.
Как я могла так долго быть у него на крючке? Теперь понятно, почему Аса разрешал мне брать машину и навещать Стивена только по воскресеньям.
Социальный работник не работает по воскресеньям. И ни единого шанса, что мы встретимся и заговорим о лечении.
Все еще не могу поверить, хотя прошло уже несколько часов с того момента, как я все узнала. Стараюсь убедить себя, что я ни о чем не догадывалась, потому что не было причин думать, что Аса может сделать что-то вроде этого. Но у меня была сотня причин.
Вот какой Аса.
Он лжец. Обманщик. Саботирует людей. Ставит себя выше других.
Сейчас я так зла на саму себя, от чего еще сильнее тру тело, желая смыть его запах. Растираю шею, когда шторку душа кто-то отодвигает. Замираю и прижимаюсь спиной к стене. Если дойдет до драки, так мне будет удобнее.
Аса стоит передо мной, полностью одетый. Темно синие джинсы и белоснежная майка. Она подчеркивает татуировки на его руках, делает их ярче – агрессивнее. Но выражение лица не злое. Аса выглядит растерянным.
И он действительно смотрит на мое лицо, а не на грудь.
– Думаешь, это странно, что никто больше не приходит? – спрашивает меня.
Его мысли все более и более непредсказуемы. Облегченно выдыхаю и поворачиваюсь к нему спиной, смывая кондиционер с волос.
– Не уверена, что понимаю, о чем ты, Аса.
Смыв кондиционер, поднимаю на него глаза. Аса уставился на дно ванны, рассматривая как вода, кружась сливается в канализационную трубу.
– Раньше, здесь было много народа, днями и ночами. А сейчас четыре – пять человек, если это не вечеринка.