Слишком поздно
Шрифт:
Ненавижу, когда он называет меня сынком. Папа обращается ко мне «сынок», только когда он напуган, что его пристрелят, а вместе с ним маму и меня. Когда отец напуган, то становится действительно милым со мной, просит помочь ему, типа придвинуть диван к двери или отключить все электроприборы. Сегодня я очень много ему помогал, и он без конца называет меня сынком.
Мне больше нравится, когда отец вообще никак меня не называет, а просто сидит в кресле целый день.
Забираюсь обратно на диван, но прежде папа берет меня за руку и сжимает
– Они здесь, Аса!
– шепчет мне и поднимает на ноги.
– Тебе нужно спрятаться.
Сердце стучит как бешенное, и я киваю.
Отец серьезно напуган, но мужчины никогда прежде не появлялись. Выглядываю из большого окна, пока папа тащит меня через всю гостиную, но я никого не вижу. Я не вижу никаких мужчин.
Папа выводит меня через заднюю дверь, вниз по ступенькам, становится на колени и хватает за плечи.
– Аса, спрячься под домом и оставайся там, пока я за тобой не приду.
Качаю головой.
– Я не хочу.
Внизу темно, и однажды я видел скорпиона.
– У тебя нет выбора!
– шепотом выкрикивает отец. – Не высовывайся, пока я не приду или они нас всех убьют.
Он толкает меня к яме, которая ведет под дом. Падаю на колени, и мои руки утопают в грязи. Не оборачиваюсь. Ползу так быстро, как только могу, чтобы мужчины меня не заметили.
Подтягиваю ноги к груди и стараюсь плакать тихо, чтобы меня не услышали.
Я замерз и проголодался, и плакал, пока солнце не взошло. Но папа сказал не двигаться, я и не двигался. И все еще не шевелюсь. Надеюсь, он не рассердится, но я обмочился, пока спал.
Я не писал под себя во сне с прошлого дня рождения. Если мужчины его еще не убили, папа очень сильно разозлится.
Слышу, как они ходят по дому. Не знаю, убили ли они моего отца. Мама была в спальне, где она проводит большую часть времени, поэтому они могли убить и ее тоже, если нашли.
Но они не убили меня, потому что я поступил именно так, как приказал мне отец. Остаюсь здесь и не двигаюсь, пока он не придет.
Или пока мужчины не уйдут.
Я очень сильно замерз и проголодался, и плакал, пока солнце снова не зашло. Но я по прежнему не двигаюсь. Папа приказал, и я повинуюсь. Больше не чувствую ног. Мои глаза закрыты. Больше не хочу пить, потому что с трубы, что рядом со мной капает вода, и я подставил рот и выпил ее.
Думаю, папу и маму убили, потому что наверху очень тихо. Я не слышал шагов с тех пор, как солнце взошло, или может те люди просто ушли.
Знаю, отец наказал не шевелиться, но если бы он был жив, то пришел бы за мной.
Но он не пришел.
Выползаю из-под дома. На улице темно, а это значит, я был под домом больше суток. Не думаю, что те люди убили маму и отца, а после остались в доме больше, чем на день. А это значит, они скорее всего ушли, и я спокойно могу зайти внутрь.
Когда я пытаюсь встать, то падаю назад. Ноги онемели, а пальцы болят. Ползу к задней лестнице и понимаю, что вся моя одежда в грязи. Боюсь, что испачкаю пол.
Хватаюсь за ручку двери и тяну на себя. Все еще не полностью чувствую ноги, но теперь они работают. Когда я открываю дверь и захожу в дом, вижу мертвое тело отца. Оно в кресле в гостиной.
Задерживаю дыхание. Никогда раньше не видел труп, и не хочу смотреть сейчас. Но я должен убедиться, что это мой отец, а не один из мужчин. На цыпочках захожу в комнату, я так напуган, сердце будто бьется прямо в шее.
Подхожу к креслу, глубоко вдыхаю и делаю шаг, чтобы взглянуть на него. Немного удивлен, что покойники не так уж и отличаются от живых.
Я думал, он будет весь в крови или другого цвета, как призрак. Но выглядит так же.
Поднимаю палец и дотрагиваюсь до его щеки. Я слышал, что мертвые холоднее живых, поэтому прижимаю кончик пальца к его щеке, чтобы почувствовать его кожу.
Рука отца тянется к моему запястью и сжимает руку. Его глаза широко распахнуты, и это пугает меня до чертиков. Я кричу.
Папины глаза очень злые, когда он замечает мою одежду.
– Где, черт возьми, ты был, парень? Ты весь в грязи!
Я думал, он мертв.
Но он не умер.
– Под домом, куда ты сказал мне идти вчера. Ты сказал, что придешь за мной.
Отец сильнее сжимает мое запястье, поддается вперед и говорит:
– Никогда, мать твою, не буди меня снова, ты, маленький ублюдок! Сейчас иди в душ, от тебя воняет дерьмом!
Отец отталкивает меня. Делаю шаг назад, все еще растерянный, что он выжил.
Я думал, приходили те мужчины. Я думал, они убили его.
Отец хватает меня за шиворот и выводит из гостиной. Он сказал, что придет за мной, но даже не помнит, что я был под домом.
Чувствую, как в глазах начинает жечь, поэтому бегу прочь из комнаты. Не могу плакать перед отцом, иначе он совсем рассвирепеет.
Иди по коридору к ванной комнате, но все чего я сейчас хочу, это поесть. Никогда прежде мой желудок не был таким голодным. Прохожу мимо спальни матери, где она проводит большую часть времени, ее дверь открыта. Мама спит на кровати, я захожу, чтобы спросить, если ли у нас что-нибудь поесть. Трясу ее, пытаюсь разбудить, но она только мычит и переворачивается.
– Аса, дай поспать, - говорит мама.
Мне не нравится, что она так много спит. Мама говорит, что не может спать, поэтому принимает кучу таблеток, которые помогают ей заснуть. По ее словам, белые – от ночных кошмаров, но она принимает их, когда солнце уже высоко. Я видел.
У нее еще есть желтые, она их называет особыми таблетками. Мама говорит, что бережет их для тех дней, когда хочет мысленно куда-нибудь отправиться.
Я смотрю на баночку с таблетками и мне интересно заметит ли она если я украду одну штучку? Потому что я тоже хочу мысленно куда-нибудь отправиться. Не хочу чтобы моя мысли сейчас находились внутри этого дома.