Сливовое дерево
Шрифт:
— Выстроиться в ряд! — скомандовали надзирательницы. — На санобработку!
Они открыли широкие двери, ведущие в длинное серое помещение без окон.
Из потолка торчало множество распылителей, а в середине бетонного пола проходили металлические дренажные трубы. Эсэсовки стали дубинками загонять женщин внутрь, ударами поторапливая тех, кто замешкался. Некоторые арестантки держались за идущих рядом и горько плакали, их рыдания разносились в пустом гулком помещении. Кто-то входил молча, другие молились и стонали. Матери несли маленьких детей на руках и тихо напевали им на ухо, глаза же их были прикованы к распылителям в потолке. По-видимому, не только
Затолкнув последнюю узницу в холодное сырое помещение, тюремщицы захлопнули и заперли двери. Дрожа и прикрываясь, женщины и дети в молчаливом ожидании смотрели друг на друга. Раздался лязг металла, стук в трубах. Сверху полилась вода. Люди пронзительно закричали. Некоторые силились прорваться к дверям.
Поняв, что это не газ и не химикаты, все облегченно засмеялись и стали размазывать воду по лицам и бритым черепам. Но в воду было добавлено дезинфицирующее средство, которое жгло глаза и вызывало кашель. Кристина не поднимала головы и не открывала глаз, вода обжигала ей ноздри. Через несколько минут в противоположном конце помещения открылась дверь. Почти вслепую Кристина прошагала вместе со всеми в следующую комнату, моргая и отплевываясь. Она терла глаза, спотыкалась и налетала на соседей. Никто ничего не говорил, но девушка почувствовала, как кто-то продел руку ей под локоть и сунул ей арестантскую робу и пару башмаков.
— Робу наденете после того, как вас осмотрят! — выкрикнул голос.
Кристина вытерла арестантским платьем глаза и лицо, втиснула ноги в жесткие башмаки без шнурков. Неизвестная рука уже не поддерживала ее. Она взглянула на стоявших рядом женщин и попыталась выразить благодарность слабой улыбкой.
В другом конце комнаты возле стола ждали два офицера в звании группенфюрера, писарь-солдат и человек со стетоскопом. Женщин одну за другой опрашивали, солдат записывал сведения, а врач заглядывал им в рот, в глаза, в уши и указывал, куда идти дальше — направо или налево.
Те, кого отправляли направо — взрослые, на вид здоровые женщины, — надевали через голову одежду. Отобранным в левую группу старухам, больным и детям велели положить робы и обувь в кучу. Младенцев и малышей отобрали у рыдающих матерей и передали тем, кто стоял слева. Потом этих людей голыми провели через другие двойные двери, и они исчезли.
Кристина подошла к писарю, прижимая к груди одежду.
— Имя? — спросил группенфюрер.
— Кристина Бёльц, — ответила она, стараясь говорить как можно тверже. — Я не еврейка.
Группенфюрер заржал. Кристина смотрела прямо перед собой.
Врач в толстых черных очках, из-за которых его плаза казались огромными, приблизился к ней вплотную и заглянул в глаза и рот. Тяжело дыша открытым ртом, он обдал девушку горячим дыханием с резким запахом крепкого кофе и гнилых зубов.
— Адрес? — продолжал группенфюрер.
— Хессенталь. Шеллергассе, пять.
— Род занятий?
— Домработница. Ухаживаю за садом, веду хозяйство, стряпаю. Я попала сюда по ошибке. Меня несправедливо обвинили в укрывательстве еврея, — слова словно кислотой жгли ей горло. Но она знала, что Исаак бы не обиделся.
Второй группенфюрер подошел поближе.
— Умеешь готовить вкусные немецкие блюда?
— Jawohl! [77] —.ответила Кристина. — Я очень хорошая
— Подними руки, — приказал врач, делая круговое движение пальцем.
Кристина подняла руки и покрутилась.
— Она заменит кухарку коменданта Грюнштайна! — сказал второй группенфюрер писарю.
Врач указал Кристине направо.
«Danke, Исаак», — подумала девушка, судорожно вздохнув от облегчения. Она натянула через голову платье и проследовала в соседнее помещение.
77
Jawohl! — так точно (нем.).
Там входившие женщины протягивали руки, а другие арестантки татуировали номера на внутренней стороне их запястий. Когда подошла очередь Кристины, она воззрилась на девушку, внимательно следя за ее работой. Она даже не почувствовала, как на ее правой руке выкалывали номер. Когда все было закончено, девушка улыбнулась ей. У нее не хватало многих зубов, а оставшиеся были гнилыми и желтыми. Кристина взглянула на черно-кровавые цифры: 11 091 986.
— Не пачкайте запястье, а то загноится, — проговорила девушка.
Надзирательница — блокфюрер — подошла к Кристине:
— Иди за мной!
Кристина торопливо последовала за ней на улицу. Они шагали через весь огромный лагерь мимо сотен деревянных бараков и работающих заключенных и спустя некоторое время подошли к низкому полукаменному зданию, окруженному высоким металлическим забором. Море темной жидкой грязи, затоплявшее весь лагерь, обрывалось у самой ограды. Дом, освещенный со всех сторон миниатюрными прожекторами, был простым и приземистым, но на фоне общей блеклости и уныния выделялся как переливающийся самоцвет в куче угольной пыли. В ожидании, когда блокфюрер откроет ворота, Кристина разглядывала двор. При искусственном свете она увидела аккуратно подстриженный зеленый газон, пурпурные эхинацеи вдоль крыльца и два глиняных горшка с красными геранями по сторонам входной двери.
Войдя внутрь, Кристина прошла за надзирательницей мимо комнат, украшенных картинами в рамах, персидскими коврами и старинной мебелью, в заднюю часть дома. За стоявшим посередине безупречно белой кухни столом арестантка средних лет с осунувшимся тонким лицом, лишенным всякого выражения, сосредоточенно чистила картошку. Она подняла взгляд и увидела пришедших; глаза ее расширились, а уголки рта поползли вниз.
— Ты здесь больше не работаешь! — рявкнула надсмотрщица.
Женщина уронила нож и наполовину очищенную картофелину. Лицо ее исказил ужас.
— Nein, — пробормотала она и заплакала.
— А ты смотри, чтобы твоя стряпня понравилась коменданту, а то тоже долго не протянешь, — предупредила надзирательница Кристину. Затем схватила кухарку за руку и потащила ее прочь из дома.
Кристина стояла посреди кухни и пыталась собраться с мыслями. Чтобы выжить, потребуется ловчить и проявлять смекалку. Она глубоко вздохнула, подошла к печи и сняла крышку с кипящей кастрюли. Там булькало жидкое варево с бледным куском свинины. В бульоне явно не хватало приправ и специй, поэтому девушка обыскала шкафы и обнаружила розмарин, соль и перец. На нижней полке лежала сетка с луком. Кристина нашинковала луковицу и добавила в кастрюлю. Потом отрезала две полоски от куска бекона, который нашла завернутым в бумагу, и тоже положила к мясу.