Сливовое дерево
Шрифт:
— Осторожнее с молоком, — предупредила мать. — Не разлей.
— Скоро увидимся, — пообещал фатер бабушке, обнимая ее.
— Береги себя.
Все, кроме омы, вышли в коридор: сначала отец, затем мама, за ней мальчики, Мария и Кристина. Они гуськом спускались по лестнице, как похоронная процессия, не говоря ни слова. Кристина видела впереди пять бледных тонких рук, крепко сжимавших перила.
Кристина уже почти сошла вниз, когда громкий стук во входную дверь заставил ее вздрогнуть. Она дернулась назад и чуть не потеряла
Отец обернулся к провожающим.
— Все быстро назад, — приказал он.
Кристина не чуяла под собой ног, но все же ей удалось развернуться и побежать вверх. Домочадцы затопали вслед за ней. Она остановилась на площадке, а родные сломя голову пронеслись мимо нее в кухню.
— Иди сюда! — велела мутти.
— Я хочу понять, в чем дело, — сказала Кристина.
Ей необходимо было знать, сумеет ли отец спровадить незваных гостей. Воспрепятствовать им не в ее силах.
Но ее сердце не выдержит неопределенности. Она не могла спрятаться на кухне и покорно ждать решения своей участи. Мутти неохотно вышла в коридор, затворяя за собой дверь. Вместе они неподвижно стояли, затаив дыхание, и услышали, как фатер открыл дверь.
— Heil Hitler! — сказал он.
— Heil Hitler! — рявкнул в ответ группенфюрер. — Guten Tag, обер-ефрейтор Бёльц. Мы пришли с обыском…
Остаток фразы потонул в оглушительном стуке в висках Кристины. По расширившимся глазам мутти девушка догадалась, что отец не остановил второе вторжение. И с чего бы ему это делать? Он ведь сам ничего не скрывал и не имел причин полагать, что его семья что-то скрывает. Мутти наказала всем не упоминать при нем о первом обыске, чтобы не обременять отца, — зачем ему лишний повод для беспокойства. Она опасалась, что муж станет без нужды сердиться и расстраиваться. Надо было предупредить папу об Исааке, с отчаянием подумала Кристина. Знай он об этом, может, и не пустил бы варваров в дом, авось, и сумел бы их выпроводить.
Но теперь уже поздно. Фатер пригласил солдат войти и повел их по лестнице в свое жилище. Нельзя его винить. Он-то был уверен, что это пустая формальность и, если он станет сотрудничать с представителями власти, они удалятся. Откуда ему знать, что он, возможно, подписывает смертный приговор своей дочери. Шаги беды громко топали по ступеням, и Кристина закрыла уши руками.
— В чем дело? — увидев это, осведомилась мутти. Она отняла руки Кристины от ушей. — Успокойся, не надо бояться. Отец здесь, и скрывать нам нечего.
На площадке появился фатер, а за ним группенфюрер
— Эти люди пришли с обыском, — объяснил фатер. — Из лагеря сбежал заключенный.
Глубоко в груди Кристина ощущала, как истерический ужас разрушает хрупкий щит вокруг ее сердца и его кусочки разлетаются во всех направлениях, как от взрыва, оставляя зияющие дыры в ее легких и желудке.
— Vater! — воскликнула она слишком громко, пытаясь выровнять дыхание. — Они уже были у нас! И ничего не нашли!
— Тихо, Кристина! — темные глаза отца смотрели жестко, на висках вздувались жилы.
— Мы не будем обыскивать весь дом, обер-ефрейтор Бёльц, — заявил группенфюрер, — только чердак.
От лица Кристины отлила кровь. Она поперхнулась и вслепую потянулась к рукам матери.
— Пожалуйста, герр группенфюрер, — отец дал эсэсовцам дорогу, отступив в сторону, и хмуро уставился на Кристину. — Нам нечего скрывать.
Девушка принуждала себя стоять ровно и смотреть вперед. Коридор у нее перед глазами стал заваливаться набок.
— Мы обыскали каждый дом и амбар в городе, но ничего не обнаружили, — сказал группенфюрер, пронзая взглядом Кристину. — В прошлый раз ваша дочь очень уж нервничала. И когда мы узнали, что ваша жена и дочь работали в доме беглеца…
Мутти побелела и резко повернула голову к Кристине. Вся дрожа, она подошла ближе и положила руку на плечо дочери. Мать поняла, кого они ищут, и это меняло все. Живот у Кристины свело судорогой, а горло перехватило, словно ей внезапно перекрыли доступ воздуха.
Группенфюрер прошел мимо них, остановился посреди коридора и повернулся.
— Принесите фонарь, — приказал он отцу. Фатер пошел в кухню. — За ним, — велел офицер одному солдату.
Тот повиновался и встал в двери, следя дулом автомата за движениями отца. В кухне ома, Мария и мальчики сидели за столом, молча глядя, как фатер зажигает масляный фонарь. Потом отец вышел с фонарем в коридор.
— За мной! — рявкнул группенфюрер.
Солдаты автоматами подтолкнули Кристину и ее родителей вперед. Кристина умоляюще посмотрела на отца, молча прося его не допустить этого, хотя и знала, что он абсолютно бессилен что-либо сделать. Фатер сурово взглянул на нее и покачал головой. Кристину и мутти он пропустил перед собой, чтобы дула автоматов не тыкали их в спины.
Группенфюрер проследовал на третий этаж, высоко вздернув подбородок, будто принюхиваясь. В середине коридора он приказал солдатам выдвинуть складную лестницу и первым забрался наверх. На чердаке эсэсовец взял фонарь из рук отца и направился в противоположный конец помещения. Он не спеша обходил его по периметру, стучал по толстому дереву и каменным стенам, подносил фонарь ко всем темным углам. Дойдя до низкой стены возле стеллажа, он стал простукивать костяшками пальцев деревянные доски и вдруг медленно повернул голову и с видом триумфатора ухмыльнулся Кристине.