Слияние двух одиночеств
Шрифт:
Брови Дэймона изогнулись.
— Не очень убедительное приветствие, glikia mou, — прошептал он. — Я ждал от тебя чуть более теплого приема.
Сегодняшний день был так богат на эмоции, что у нее совсем не осталось сил. Физическое удовольствие пробудило в ней глубокие чувства, ей даже показалось, что оно подействовало на нее живительно. Тем больнее ей было видеть, что для него это всего лишь своего рода извращенное развлечение.
Наконец ей удалось отдернуть руку и взять дядин бренди. Она смерила Дэймона взглядом через плечо.
— Извините, я должна отнести
Он не сдвинулся с места.
— А ты сегодня ночью меня навестишь, Каллиста? Чтобы я точно почувствовал себя как дома?
В его голосе безошибочно прозвучало сексуальное приглашение. Она запаниковала. Он ее обманул, заставил ее выдать самые сокровенные свои желания, о которых она и не догадывалась. А теперь он хотел посмеяться над ней. Обратить счастливые мгновения в пошлость.
— Каллиста?
Она посмотрела в его блестящие темные глаза, веселые и томные. Ему все это кажется смешным?
Она выпрямилась, возмущенно вздернула подбородок, ей было больно. Хватит с нее жестоких мужских игр. Ей до смерти надоело быть пешкой, зависящей от малейшей прихоти своего хозяина.
— Хотите знать правду? — хрипло прошептала она. — Вам здесь не место, господин Савакис. И последнее, что мне хочется делать сейчас, — это вынужденно делить с вами трапезу.
Она сделала шаг вперед. Ему пришлось посторониться и пропустить ее. Но в глазах его промелькнули удивление и гнев, значит, ему не очень-то понравилось такое ее поведение.
Велика важность! Он уже с ней поигрался. Наверняка ему приятно было соблазнить женщину, которую журналы прозвали недотрогой. А она-то поверила, что сегодняшний день был особенным. Какая же она дура! Неужели она до сих пор еще не поняла, что нельзя доверять мужчинам?
— Вот, значит, как ты хочешь вести игру, Каллиста?
В его тоне слышалось предупреждение. Она его проигнорировала:
— Я не играю, господин Савакис.
Он прищурился.
Он такой же, как все, ждет, что она будет выполнять любые его капризы. Но она теперь сама себе хозяйка, свободная и независимая.
И все же сердце ее стучало как бешеное, стоило ей только к нему приблизиться. А его взгляд на ее голой спине словно пламенем обжег ей позвоночник.
У нее было такое чувство, что ее поведение скорее раззадорило его, чем остудило его пыл.
Похоже, он воспринял ее слова как вызов и готов был его принять.
— Нет, спасибо, — покачал головой Дэймон, когда официант предложил долить ему вина.
— Да брось, Дэймон. — Хозяин дома нетерпеливо махнул рукой официанту. — Почему бы не выпить? Давай, в этом доме все только высшего качества.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Дэймон, взглянув на слуг в униформе и золотую посуду на узорчатых скатертях.
Глядя на всю эту роскошь, мало кто догадался бы, каким шатким было финансовое положение Аристидиса Манолиса. Как близок он к тому, чтобы разориться.
А Дэймон знал. Именно его деньги могли спасти Манолиса и его семейный бизнес.
Или уничтожить его.
Всю свою сознательную взрослую жизнь он работал и ждал этого дня, когда Манолис окажется в его власти. Много лет Дэймоном двигало желание завладеть его драгоценной компанией, а потом разбить ее на мелкие кусочки. Его грела мысль
Вдруг в свете люстр что-то блеснуло, Дэймон повернулся и посмотрел на Каллисту и на ее колье. Дорогое, белого золота с бриллиантами в несколько каратов. На его вкус, оно было слишком уж кричащее, слишком явственно свидетельствовало о ее богатстве.
Она напомнила ему других богатых избалованных его знакомых. Для них значение имела стоимость драгоценных камней, а не изящество дизайна.
Глядя на нее сейчас, в элегантном платье от-кутюр, с ничего не выражающим лицом, он поверить не мог, что это та же самая незнакомка, которая так легко его соблазнила. В той женщине было столько жизни и врожденной чувственности. Она отдавалась без остатка, искренне. Она была щедрой, в ней была какая-то теплота, и он почти поверил, что она особенная. И ответил ей со страстью, которая удивила его самого. С тех пор он все время думал о ней и поклялся, что узнает, кто она такая — эта женщина, заинтриговавшая его больше всех его бывших любовниц.
И как мог он быть таким доверчивым?
— Любуетесь украшениями моей племянницы? — в голосе хозяина дома слышалось самодовольство. — Впечатляет, правда?
Каллиста подняла на них глаза. Лицо ее походило на вежливую и красивую маску. Но когда она встретилась взглядом с Дэймоном, он опять ощутил укол желания.
Это его просто взбесило. Неужели он не может взять себя в руки теперь, когда он знает, кто она и что она за человек? Избалованная девочка из семейства Манолис, искавшая развлечений на стороне.
Там на пляже она просто очаровала его своей отзывчивостью, чувственностью, с которой она предавалась любви. Но как только она взглянула на него сегодня пустым холодным взглядом свысока, он понял, что время, проведенное на пляже, было всего лишь приключением пресыщенной светской львицы.
— Колье изумительное, — пробормотал он.
Взглядом он скользнул за бриллиантами на ее колье вниз в ложбинку между пышными грудями, выглядывавшими из глубокого декольте.
Она знала, как показать свою красоту. И это его раздражало. А может, его злило то, как спокойно она его разглядывала своими потрясающими зелеными глазами. Он не привык, чтобы женщины, особенно женщины, с которыми он так самозабвенно занимался любовью, были к нему равнодушны. Или говорили ему, что он недостоин того, чтобы сидеть с ними за одним столом.
Только раз попробовав ее на вкус, он жаждал большего. Он собирался завтра поискать сирену, с которой занимался любовью. А теперь узнал, что его воплощенная сексуальная фантазия всего-навсего испорченная богатая девчонка. И она стыдится того, что между ними было.
Стыдится его.
Эта мысль больно ударила по его гордости, растревожила старые раны, которые, как он думал, давно уже зажили. Ее полнейшее спокойствие будило в нем какое-то извращенное желание. Он не мог устоять перед брошенным ему вызовом. Ведь она пыталась поставить его на место, как будто он ее грязная тайна. Как будто, несмотря на все его влияние и богатство, Манолис, в жилах которой текла голубая кровь, не осквернит свою светлую кожу и не позволит мужчине с его корнями выходца из рабочего класса еще раз до себя дотронуться.