Слияние с ним
Шрифт:
— Лучше? — спрашивает он с самой самоуверенной ухмылкой на лице. Как будто он не знает, насколько он хорош в этом.
— Ммм, ага, — бормочу я, чувствуя себя полностью расслабленной.
Зак поднимается с кровати и идет к своему гардеробу, только чтобы появиться снова, несколько мгновений спустя, в паре темных джинсов и черной рубашке. Должно быть, он заметил разочарование на моём лице по поводу того, что он был одет, так как он смеется. Пробежавшись взглядом по моему распростертому телу, он говорит:
— Детка, мы
— Или ты можешь снять эти джинсы и позволить мне оказать тебе ответную услугу, — предлагаю я.
— О, у тебя обязательно будет возможность оказать мне ответную услугу, но сначала мы поговорим, — ухмыляется он.
Понимая, что мне не отвертеться, я ворчу, поднимаясь с кровати.
— Хорошо, но сначала я оденусь.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Зак
Сидя на кровати с Алиссой напротив меня, я жду, когда она заговорит. Для меня это неизведанная территория, я не из тех, кто обычно копается и лезет в жизнь девушки, но Алисса — другое дело. Я хочу знать всё, но сейчас мне нужно знать только одно: почему у нее случился приступ паники, когда она получила цветы. Я также хочу знать, кто этот человек, которого она так чертовски боится. Когда я подошел к ней в ванной, мне показалось, что мой мир перевернулся вокруг своей оси. Она выглядела такой чертовски разбитой и напуганной. Всё, что я хотел сделать, это обнять её и собрать обратно. Когда она вцепилась в меня и не отпускала, меня уничтожало, что она так испуганна. Я никогда не хочу видеть это снова.
— Солнышко, мне нужно знать, почему у тебя случился приступ паники из-за цветов, — сохраняя мягкий голос, я пытаюсь заверить её, что здесь она в безопасности, что я никогда не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Пока она смотрит мне в глаза, я вижу, что у неё начинают наворачиваться слезы, всё её тело дрожит, когда она делает глубокий вдох. Это чертовски убивает меня, видеть её такой.
Потянувшись вперед, я поднимаю её за бедра и сажаю к себе на колени. Обхватив её лицо, я вытираю слезы, которые свободно падают, и жду, когда она заговорит.
Сделав несколько глубоких вдохов, она смотрит мне в глаза, умоляя:
— Я не могу тебя потерять. Что, если я скажу тебе, а ты решишь, что это слишком, что я слишком испорчена?
Не знаю, как заверить её, что я никуда не уйду. Я пытаюсь показать своими действиями, как много она для меня значит. Я целую её под каждым глазом, смахивая слезы, и слегка прижимаюсь губами к её губам.
— Алисса, я никуда не уйду, и ты, блядь, не пострадаешь. Поняла? — мой голос становится всё более жестким, поскольку я продолжаю сдерживать свой гнев на то, что заставило её думать, что она испорчена.
Кивнув головой, она говорит:
— Хорошо, — она делает еще один большой вдох, прежде чем, наконец, впустить меня, — я выросла в приемной семье, во многих приемных семьях. Моя
Алисса делает паузу, ища что-то на моем лице, видимо, не найдя ожидаемой реакции, она продолжает.
— Вот почему я не хочу детей, рак груди может быть наследственным, и я не могу придумать ничего хуже, чем оставить ребенка, не имея никого, кто бы любил его так, как я.
Я понимаю причины, по которым она не хочет иметь детей, однако, я не согласен с ней в том, что её дети останутся одни, или что ей уготована та же судьба, что и её матери.
— Солнышко, если бы у тебя были дети, они бы точно не остались одни, у них был бы я. Потому что, если бы ты решила, что хочешь детей, я единственный человек, с которым они у тебя будут.
Она открывает рот, чтобы возразить, но я ещё не закончил. Положив палец на её губы, я добавляю.
— Кроме того, ты не можешь знать, что тебя ждет та же судьба, что и твою мать. Уверен, мне не нужно говорить тебе, что медицина сильно продвинулась вперед с тех пор, как тебе было пять лет.
— Знаю, я даже еще не сдала анализ на гены, чтобы узнать, есть ли у меня наследственная генная мутация, связанная с раком груди, — она смотрит вниз на свои колени, скручивая пальцы вместе, — я решила, что если я не буду знать, то не буду так сильно переживать по этому поводу. Считается, что от пяти до десяти процентов случаев рака груди передаются по наследству. Что, если я одна из этих пяти-десяти процентов?
— Солнышко, нельзя жить с этим страхом, ты должна пройти тест, и мы вместе справимся со всем, что нам предстоит.
Я провожу руками вверх и вниз по её ногам, не уверенный, успокаивает ли это ее или меня, в данный момент.
— Обещаешь? — спрашивает она, выглядя такой неуверенной.
— Я клянусь, у нас всегда будет завтрашний день вместе, — наклонившись, я слегка касаюсь её губ, затем откидываюсь назад и жду продолжения.
Покачав головой, она говорит:
— В любом случае. В одной приемной семье, где я жила, когда мне было пятнадцать, было ещё пять детей. Там был один парень, ему было семнадцать, от него всегда исходило жуткое ощущение, понимаешь? Его звали Стивен. Я делала всё возможное, чтобы держаться от него подальше, но он всегда был рядом, всегда смотрел на меня. Я знала, что мне нужно выбраться из этого дома, поэтому я… — она прервалась, отвернувшись.
— Ты что?
— Я ударила приемную маму по лицу. Это был не самый лучший поступок, но я знала, что это будет моим билетом на выход. На следующий день меня перевезли, но не раньше, чем её муж отплатил мне взаимностью.
Я делаю всё возможное, чтобы не показать ярость, прокатывающуюся по моему телу при мысли о взрослом мужчине, который лупит пятнадцатилетнюю Алиссу. Я знаю, что моё лицо должно быть выражает мой гнев, так как я сжимаю челюсти. Алисса смотрит мне в лицо и кладет руки мне на плечи.