Слизняк с планеты болотной жижи
Шрифт:
Ты же знаешь, я не могу сделать ни того ни другого и хватит уже об этом говорить.
И что будет, если ты бросишь с ним нянчиться? Его папаша восстанет из могилы, снимет с тебя звезду и нацепит её себе обратно на грудь?
– Жена злорадно смеётся.
Помощник нашаривает в свете зелёной луны из окна полупустую бутылку, и, засыпая, посасывает из неё пиво как младенец, изредка передёргиваясь в позывах блевоты.
– - -
Редакция газеты "Родная обитель" арендует подвал круглогодично пустующего гостевого дома тёщи мэра. Стены и дыры в разбитых оконцах обклеены старыми не сбытыми номерами, пожелтевшими и проплесневевшими. Главный редактор заглядывает в кабинет журналиста:
Долго ты ещё собираешься
Журналист, не шелохнувшись, смотрит в узкий проём окна под разъеденным конденсатом потолком, закинув ноги на стол.
Давай, оторви, наконец, свой зад и найди хоть какую-нибудь сраную новость в нашей глухомани или я снесу твою ржавую машинку на блошиный рынок!
Журналист задумчиво встаёт, надевает плащ и шляпу, вешает на плечо фотоаппарат, берёт магниевую вспышку, поправляет очки без стёкол на тонком орлином носе и выходит, не проронив ни слова.
– - -
Помощник, пошатываясь и прихлёбывая из бутылки, стучится в ворота церкви, освещённые косыми лучами заката. Спустя минуту слышаться шаги и ворчание:
Кого там ещё болота принесли в такой час..
Ворота приоткрываются с душераздирающим железным скрипом, в них показывается недовольное лицо пастера.
А, Помощник, молодец, что пришёл, лишняя подзарядка никогда не помешает, особенно тем кто патрулирует границу.
Помощник заходит в церковь со словами:
Сегодня мне это необходимо. Лесная психо-активность с самого утра просто зашкаливает! Все меня ненавидят, даже слизни. Поскорее бы болото растворило в себе всю эту самоуверенную, самодовольную слизь...
Стараясь не подскользнуться на наслоениях окружающей подножие алтаря слизи, он привстаёт на цыпочки и разглядывает реликвию, мерцающую изумрудным цветом под стеклянным куполом, на который падают с крыши и сползают на пол извивающиеся мелкие городские слизни.
Неужели всё живое и впрямь когда-то по-вылазило из этой козявки, этой случайной подачки небес, а в итоге и все наши самые сокровенные помыслы?
– Помощник полу-растерянно осматривается и нерешительно ступает к выходу.
– Кто здесь?
Из тьмы выступает фигура пастера. Помощник отводит потупленный взгляд.
Сомнения присущи всем нам, тебе не стоит их стеснятся, сын мой. Употреби это перед сном и они пройдут, - пастер протягивает Помощнику новую бутылку.
Помощник почтительно её забирает.
Спасибо, святой отец, теперь я с собой справлюсь.
Держа в каждой руке по бутылке, он выходит из церкви. Пастер запирает ворота. Помощник встряхивает плечами так, чтобы костюм уселся на нём поплотнее, поправляет шляпу, допивает начатую бутылку и впадает в забытьё, медленно оседая по стене на землю. Голова безвольно наклоняется вперёд, шляпа скрывает лицо. Бутылки, пустая и целая, выпадают из его рук.
– - -
Журналист идёт по пустым узким вечерним улицам, пристально вглядываясь во тьму подворотен.
– - -
Мимо Помощника проползает бесформенное существо и заворачивает за угол. Он просыпается, осматривает бутылки, поднимаясь откупоривает целую, жадно отпивает и начинает перемещаться, прислонившись к стене. Повернув за угол, видит в полутьме болотную тварь, которая пытается залезть в церковь, уже наполовину просунулась в выбитое окно и елозит склизкими нижними конечностями по стене. Немного поразмыслив и ещё как следует отхлебнув церковного пойла, Помощник принимает её за человека и решает ему помочь - неловко упирается руками в мельтешащие конечности и подставляет спину. Тут раздаётся скрип ворот и из них выходит пастер, держа Сгусток на круглой подставке без стеклянного колпака. Помощник чувствует, как что-то облепляет его голову и плечи и безуспешно пытается освободиться. Из-за угла выруливает журналист, чуть растерявшись достаёт фотоаппарат и начинает снимать сцену
Я сделал то, что вы велели! Отныне нам открыта тайна великой миссии! Мы начнём самостоятельную жизнь, построим новое общество, свободное от любых предрассудков и моральных условностей, избавимся от своих убогих дискретных личностей, преодолеем дистанцию между собой и космосом, субъектом и объектом, и то, что было нами, само возьмётся за сотворение дивных, невообразимых миров, не подвластных пережитку гуманоидного разума и любого сознания, как такового!
Журналист подходит вплотную, настраивая объектив, но существо - случайно, а, может, и намеренно - выбивает из его рук фотоаппарат взмахом ложноножки и тот, упав на дорогу, разбивается. Он остаётся собирать запчасти, а Помощник, прибавляя ходу, подвывая и натыкаясь на фонарные столбы, скрывается во тьме.
Он доносит тварь до леса. Она спрыгивает с него и быстро уползает. Придя в себя, Помощник не понимает как здесь оказался, однако, без особых раздумий открывает фляжку, припасенную на крайний случай в подгрудном кармане, и, стряхнув остатки наваждения и сомнений, с чувством выполненного долга отправляется в бар.
– - -
У ступенек, ведущих в бар, стоит трансвестит.
Эй, Помощник Шерифа, угости даму сигареткой.
Помощник небрежно бросает ему сигарету.
Благодарю!
– трансвестит ловит её на лету и затягивается.
– Как там на границе, опять волнения?
Игнорируя вопрос, Помощник поднимается по лестнице, допивая бутылку.
И пару последних глоточков, умоляю!
– с наигранной патетикой продолжает домогаться трансвестит.
Помощник не глядя бросает в сторону трансвестита бутылку, которая попадает тому по голове. Трансвестит падает, потеряв сознание. Помощник, не замечая этого, заходит в бар.
С важным видом он пересекает зал и садится у бездарно сколоченной стойки. В некотором отдалении находится сцена, на которой играют музыканты. С боку её громоздится архаический синтезатор - несуразный проржавевший аппарат, с хитросплетениями свисающих проводов, рычажками и панелью из полутора десятка клавиш, на которых периодически выдаёт короткие безумные партии древний бородатый мастер, после чего застывает в трансе, взявшись за провода. Пятидесятилетний гитарист с широкими губами и лицом изрезанном складками старых шрамов, прошитых спиралями единой гитарной струны, тянет длинные депрессивные пассажи, держа инструмент почти у самого пола. Мастер молниеносно меняет местами провода, создавая новую тональность. Спиной к сцене, в кресле сидит старик с газетой и трубкой, дым от которой застилает всё затхлое помещение. Молодой певец в вишнёвом трико, ссутулившись, примостился на краю сцены, свесив пухлые ноги в персиковых гольфах. Он сжимает в руках микрофон и напевает со сдержанным ожесточением:
Я буду любить тебя вечно, но если ты хоть раз скажешь мне сделать музыку по-тише - я уйду от тебя навсегда. Ты можешь изменять мне на нашей кровати с моими лучшими друзьями, пока я пьяный сплю в туалете, ты даже можешь выкидывать на улицу мои любимые пластинки или отдавать их за связку вяленой рыбы тем, кто ничего не смыслит в музыке, но только никогда не смей произносить этих убийственных слов и приближаться к моему проигрывателю, пока он играет.
Поэтому я и не пускаю к себе домой баб, они и музыка - не совместимы, верная погибель для меломана, - заключает Помощник и делает заказ: - "Тройной коллапс" по фирменному рецепту мёртвых астрофизиков - тому, кто денно и нощно оберегает этот несчастный городишко от лесной нечисти и спасает обездоленных!