Слоеный торт
Шрифт:
– … Понимаешь меня, брат? – Тревор хватает меня за руку.
– Да, конечно. Твоя правда, дружище. Я в растерянности.
– Я знал, что ты поймешь. Бывает, поговоришь об этом с человеком и теряешь его навсегда, потому что он вдруг оказывается жалким козлом. Я говорю о доверенных людях, не лишенных интеллекта, которые объединяются, чтобы вместе выполнять свою работу, давать народу то, что он хочет. Никто никому ничего не навязывает. – Тревор поднимает вверх тлеющий косяк. – Мы всего лишь удовлетворяем спрос и можем повысить производительность, если будем работать с теми, кому доверяем.
– И у кого те же цели.
– Соображаешь.
– И
– Послушай, попытайся понять одно: никогда не смей врать мне и моим ребятам. У нас будет «Коза ностра».
– Договорились.
Надеюсь, он не собирается говорить о гребаных таблетках. Сменю лучше тему.
– И все же, Тревор, люди становятся алчнее, их сердца черствеют. Они уже не понимают, что хорошо, а что плохо. Не знают, когда остановиться. Мы избрали слишком опасный способ зарабатывать на жизнь. В наше время жить вообще опасно. Даже честных граждан убивают в их собственных домах.
– Это правда. Развелось слишком много психопатов.
– Я видел новости сегодня по телевизору, еще до того, как приехал сюда. Там рассказывали, что какого-то бедолагу замочили в его же доме.
– Что там произошло? Я не смотрел. – Тревор снова поджигает самокрутку.
– Тихий парень жил на лодке, не лез в чужие дела. Кто-то связал его, долго пытал, а потом прикончил.
– На лодке? В шлюпочной мастерской? – В его голосе слышатся тревожные нотки.
– Ага, примерно в десяти милях вверх по реке. Легавый просто…
– Его имя случайно не называли? Он не голландец? – Кажется, Тревор надеется услышать отрицательный ответ.
– Судя по всему, да.
– Мать твою!… – Тревор швыряет тлеющий окурок в реку. Он тут же гаснет. – Скажи, что конкретно сообщали в новостях. – Он встает и начинает мерить балкон шагами. Я рассказываю все, что помню. – А теперь подумай хорошенько. Его имя случайно не Ван Так?
– Именно, Ван Так, – щелкнув пальцами, отвечаю я.
– Мне нужно вернуться в дом и сделать пару звонков. Тревор тут же срывается с места, оставляя меня сидеть в полном недоумении. Но его целеустремленность и серьезный настрой побуждают меня последовать его примеру. В месте, где тропинка изгибается плавной петлей, парень шагает по траве напрямик, и под тяжестью его веса ломаются ветки. Вскоре он обгоняет меня и совсем скрывается из вида. Когда я вхожу в дом и следую на кухню, Тревор уже набирает чей-то номер на висящем на стене аппарате. Он жутко матерится и орет на Мэнди, чтобы та поскорее тащила сюда его мобильник. Она тут же приносит телефон, и он, просмотрев забитые в памяти номера, яростно жмет кнопки быстрого набора. Вдруг Тревор изо всех сил ударяет трубкой о стену, и та, разлетевшись на куски, повисает на проводе и болтается из стороны в сторону.
– Где эта сука Шанкс?… Где, мать их, все остальные? Он прижимает к ушам оба телефона в надежде, что хоть кто-нибудь ответит. Последний раз я видел Шанкса, когда тот с ребятами сидел в баре отеля. Было это три часа назад. Я в полной растерянности стою в дверном проеме.
– Подожди минутку, – бросает мне Тревор и поворачивается к жене. – Мэнди, куда я засунул ту телефонную книжку?
Мэнди
– Слава богу, ты на месте. Я сейчас подъеду… К черту все дела! Я буду через двадцать минут. Все, увидимся.
Он захлопывает крышку телефона.
– Послушай, детка. Тут кое-что случилось. Я вернусь, как только смогу. Продолжай набирать Шанкса. Если дозвонишься, скажешь, чтобы связался со мной.
Интересно, а мне-то что делать? – думаю я.
– А ты, – словно отвечая на мой вопрос, говорит Тревор, – поедешь со мной.
Глубокое разочарование Ван Така
– Ван Так занимается… точнее, занимался перевозками. Он торговал лодками, в основном легальными, но случалось, и ворованными, исключительно для видимости.
Тревор гонит «дискавери» по темным проселочным дорогам. Ветви стегают по лобовому стеклу. Я инстинктивно уворачиваюсь. Мой спутник уже не кажется таким одурманенным.
– Короче, он занимался контрабандой, – заключаю я.
– Соображаешь. Он связывался с нужными людьми, подбирал товар. Ван Так был посредником. И это хорошо у него получалось.
– Ты с ним работал?
– Постоянно. Бедняга был гением, мог уладить любой вопрос. Он перевозил для нас по воде различные грузы. Сдается мне, у него как раз имелось кое-что про нашу честь.
– Кое-что крупное?
– Какое же еще? Конечно, крупное. Из-за мелочи я и мараться бы не стал. Я же не какой-то там залетный турист. Кстати, этим делом занимался Шанкс.
– Не та ли «кислота», о которой талдычил Шанкс?
– Если бы. В этом случае я бы просто отшутился. Если мой груз завис, я могу влететь на крупную сумму. Но для этого надо переговорить с Шанксом.
– Он договаривался с голландцем?
– Ага. По большей части мы закупаемся в Голландии. Ван Так получает товар и доставляет его нам уже в Великобритании. Однако как только продукт оказывается у Ван Така, он уже принадлежит нам. Догоняешь? Поэтому я не могу заявиться к поставщикам, рассказать им историю с Ван Таком и заявить, что, коль я не получил свой товар, то платить за него не собираюсь.
– Ребята серьезные? – спрашиваю я, хотя сам прекрасно знаю ответ.
– Разумеется, серьезные. – Тревор качает головой. – Но мы заключили с ними сделку, поэтому должны платить. Они же не виноваты, что людей убивают.
– Да, в общем-то, никто здесь не виноват.
– Не знаю, не знаю. Кто-то все же должен быть виноват. Готов поспорить, это связано с поездкой ваших друзей в Амстердам.
– О каком объеме идет речь, Тревор?
– Наша партия товара трижды перекроет ваши вшивые таблетки.
Мы уже говорим о миллионах, о тоннах кислоты.
– Надеюсь, ты везешь нас не в шлюпочную мастерскую? – беспокоюсь я. Может, Тревор задумал выполнить смертельную миссию?
– Не болтай ерунду. Там сейчас, должно быть, все кишит легавыми.