СЛОМ
Шрифт:
– Это тебя тоже отец научил?
– Да.
Олег вынул из кармана липкий черный ком:
– Ешь.
Андрей сморщился, но откусил маленький кусок, разжевал и показал черный язык.
– Ну?
Олег посмотрел в сторону дома и сказал:
– Самое главное – маме не проболтаться. Я, когда вырасту, тоже хочу стать миротворцем, как папа. А мама не хочет.
–
– Вот балда. Она боится меня потерять, как папу.
Андрей спрыгнул вниз и отряхнулся.
– Это, наверное, здорово – воевать против войны.
– Еще бы,- сказал Олег.
***
– Выпейте это, голубчик,- приказал Акишин.
Игорь осторожно понюхал мензурку:
– А мне это можно?
– Вы бы немного раньше полюбопытствовали, что можно, а что нельзя. Если я даю – пейте.
– Фе!- поморщился Игорь, влив в себя содержимое мензурки.- А где… Иван Васильевич… и Ганимед?
Замок пискнул, и двери распахнулись.
– Аверьяныч, скорее!- позвал Иван.
Акишин прихватил склянку и без вопросов последовал за ним. Игорь поспешил следом. Коридоры заметно оживились за его часовое отсутствие. За полупрозрачными перегородками двигались тени и слышались голоса. Игорю только сейчас пришло в голову, что конференция была виртуальной, и на самом деле никто, включая его начальника, не покидал здания. Репьев ждал у двери, куда Игорь раньше тщетно пытался попасть.
– Сюда,- показал Иван.
Изнутри лаборатория мало отличалась от той, где работал Игорь. Зарешеченное окно, прикрытое жалюзи. Стены завешены фотографиями и схемами всевозможных кибернетических новинок, от игрушек до автомобилей. Пара рабочих мест, стеллаж с оборудованием. На стеллаже лежали два гипношлема проф-класса, подключенных к игровой приставке, тоже последнего поколения. Ганимед стоял у кресла, придерживаясь за спинку.
– Ты зачем встал?- спросил Репьев.
– Я уже в порядке. Только голова немного кружится.
– Сядьте, сядьте,- приказал Акишин, откручивая крышку склянки.- Выпейте это, надо снять возбуждение с подкорки.
Иван шагами мерил комнату, лихорадочно перерабатывая информацию.
– Ваня, голубчик, сядь, а то и тебя успокоительным напою.
– Аверьяныч, ты не понимаешь,- ответил Репьев.- Это Андрей. Андрей. Он вспомнил. Там. А здесь – ничего не помнит.
– Я тебе налью.
– Аверьяныч! Я не мальчик, я капитан «СБИТ», в конце концов. И я в своем уме. Убери свою микстуру. У меня есть свидетель. Игорь, сядь в кресло, не мельтешись под ногами. Ты помнишь, что он сказал? Помнишь?
– Ну… да.
– Он сказал – «Я – Андрей», так?
– Он сказал – «Это я».
– Потому что узнал себя в статуе.
Акишин, тряхнув седой взлохмаченной шевелюрой, отлил в мензурку настойку из своего флакона:
– Будь ты хоть трижды капитан, голубчик. Выпей. Вам обоим надо успокоиться. Было несомненной глупостью подвергать этих людей действию гипноизлучателя, но мы поговорим об этом позже. А теперь – пей.
Иван покорно влил в себя содержимое мензурки.
– Вот и славненько. Теперь снимем энцефалограмму мозга с вашего объекта. Спокойно, без эмоций. Научный подход требует холодных расчетов.
Репьев кивнул и присел на край лабораторного стола.
– Да,- сказал он уже гораздо спокойнее.- Энцефалограмму – непременно. Это правильно.
– Вот и славно. Вот и хорошо.
Акишин взял один из шлемов и протянул Ганимеду:
– Наденьте, голубчик.
Телефон Игоря вдруг оживился и выдал вступление к токкате Баха 565. Игорь побледнел и упавшим голосом сказал:
– Это из донорского центра. Я пропал. Теперь точно упекут в стационар на весь срок.
Иван протянул руку и решительно взял аппарат.
– Алло?
– Могу я услышать Игоря Левушкина?- осведомились на другом конце после небольшой паузы.
– Лев Соломонович?- обрадовался Иван.- Это капитан Репьев! Помните такого?
– Я бы и рад забыть, дорогой Иван Васильевич, да не даете. Ну-с, и где наш донор? Нам следует объясниться.
– С ним сейчас все в порядке, Лев Соломонович,- заверил Иван.
– Я вижу, что сейчас все в порядке. Телеметрию ваши службы, слава богу, восстановили. И по ее данным за последние двое суток наш донор неоднократно попадал в экстремальные ситуации. Учащенный пульс, выбросы адреналина… Это нарушение режима, Иван Васильевич. Я вынужден принять меры.
Игорь умоляюще сложил руки и замотал головой: перспектива провести несколько месяцев в медицинском боксе его совсем не прельщала.
– Это моя вина,- сказал Репьев.- Недоглядел.
Хирург понизил голос:
– Уж не касается ли это инцидента со сбежавшим трупом?
Иван промолчал. Хирург выдержал небольшую паузу.
– Кажется, я задал неуместный вопрос. Ну, что же, у каждого своя служба. Так что же будем делать с донором, дорогой мой капитан?
– Это больше не повторится, Лев Соломонович,- заверил Иван.- Под мою ответственность. Лично займусь.
– Этого я и опасаюсь,- проворчал старый хирург.- Ну, хорошо. Только имейте в виду, дорогой мой: с этого дня донор Игорь Левушкин на особом контроле. Все. Мое почтение Акиму Аверьянычу.