Сломанная вселенная

Попов Андрей Викторович

Максим включил воображение и приказал кружке двигаться. Та послушно начала перемещаться, слегка подрагивая от неровной поверхности.

– Достаточно, а теперь пожелай, чтобы… допустим, чтобы стол прошел сквозь каменную стену и вернулся назад.

Максим дал и это приказание, но абсолютно ничего не произошло, словно в технике волшебства что-то там сломалось.

– Увы, друг! Сила твоего желания очень слаба. Да и мне, впрочем, не дано от этого возгордиться. Но в Мироздании есть некоторые жители, у которых эта сила в десятки и сотни раз превосходит нашу. Мы их называем волшебниками. Передвинуть этот стол хоть на границу Левой Бесконечности, а нас с тобой обратить в каменные изваяние для них не составит труда. Да что там! Некоторые из них повелевают погодой или могут прямо из воздуха сделать целый дворец. Волшебники есть во всех четырех секторах Мироздания, и в царстве Зла, и в Смешанных царствах, но

спешу тебя заверить, что только здесь ни один из них ни при каких обстоятельствах никогда не употребит свою силу тебе во вред.

Максим задумался. Упоминание о каких-то дворцах вызвало у него ассоциацию мрачного замка, виденного совсем недавно и поглотившего грезы его рыцарских подвигов. Он спросил:

– А тот замок, где заточена принцесса Витиния, тоже воздвигнут каким-то волшебником?

Впервые лицо Философа выглядело несколько растерянным.

– По большому счету этого никто не знает… Существует легенда, в которую не очень-то верят, но если хочешь, я тебе ее расскажу.

Максим кивнул. Не было никаких причин отказываться от тайны мрачного замка, который он вроде как грозился разрушить… или просто мечтал разрушить… Скорее даже так: мечтал погрозиться.

– Легенда следующая: в нашем царстве Добра некогда жил один из волшебников, его звали то ли Тиндан, то ли Тиотан… Ну, неважно, назовем его Тиотаном. Он, как обычно восхваляют главных героев всякой легенды, обладал всеми дарами природы: и красотой внешней, и красотой внутренней, и мужеством, и силой. Но самое важное — он был исключением во всем Мироздании и обладал способностью недоступной никому другому. Представь себе, он мог беспрепятственно перемещаться по всем четырем секторам, минуя координатные оси. Так вот, наступил момент, когда ему наскучило царство Добра, и он переселился на жительство в смежный сектор. Оправдывая свое бегство, он выдумал интересную философскую тираду, в которой утверждал, что жизнь в постоянном райском блаженстве — снобизм и застой. Это, по его мнению, не жизнь, а прозябание. Никто, утверждал он, не сможет испытать истинного счастья, не изведав прежде страданий и скорбей. И истинное блаженство имеет цену лишь в контрасте с риском, борьбой и многими переживаниями, что ведут к этому блаженству. Потом он решил удалиться в одно из Смешанных царств, чтобы всю оставшуюся жизнь провести в борьбе со злом. Но увы! Здесь в нашей сказке пафос заканчивается и начинается настоящая драма: он сам заразился частицей этого зла, что хорошо будет видно из его последующих действий. Принцесса Витиния в то время была еще маленькой девочкой, но уже тогда в ней легко предугадывалась будущая королева красоты и грации. Говорят, Тиотан попросил ее родителей, чтобы обручиться с ней, но те глядели на него как на предателя и ответили резким отказом. Вот тут-то и проявился его новый характер. Родителей своим волшебством он превратил в два тополя, растущих у реки. Ты сможешь увидеть эти тополя, если пройдешь еще минут двадцать в сторону гор. Они растут так близко друг к другу, почти касаясь стволами и переплетаясь ветками, что в них и на самом деле можно заподозрить двух супругов. Ну а что касается принцессы… Тиотану жалко было отбирать у ней жизнь, и он по принципу «так не доставайся же ты никому» обрек ее на вечное заточение в замке, построенному также по собственному волшебству. Тут, правда, у него возникла некая проблема. Ведь в царстве Добра страдания невозможны, а пересечь одну из координатных осей и очутиться в другом секторе Мироздания принцесса, согласно закону, не могла. Тогда Тиотан выстроил замок прямо на оси Y, так что он захватывал одновременно и нашу территорию и область Смешанного царства, где зло и добро могут уживаться вместе. И принцесса оказалась в плену — ведь всякий доступ к ней ограничивался колдовством и сторожевыми псами. Многие наши волшебники пробовали разрушить это колдовство, но тщетно. Наверняка Тиотан, если таковой на самом деле существовал, был самым могущественным из них. Впрочем, для принцессы он все же оставил слабую надежду на спасение — ее единственное, пожалуй, утешение. Движимый остатками собственного милосердия, он тогда и придумал эти три загадки…

Тут Философ замялся, и немного позже Максим понял — почему. Ему, увенчанному мудростью как сединою, было крайне неловко признаваться в своем бессилии разрешить эти маленькие четверостишия. И, как бы извиняя свою слабость и успокаивая негодующее самолюбие, он продолжал:

– Понимаешь… я слишком много был занят научными трудами и мне некогда было размышлять над какими-то загадками свихнувшегося колдуна, которому невесть какая глупость могла прийти в голову. К тому же, повторяю, это всего лишь легенда, народное предание, которое мало кто воспринимает всерьез…

– Все может быть, — согласился Максим, — но проклятый замок существует —

это факт. Он заколдован, и доступ к принцессе со всех сторон отрезан — это тоже факт, только более зловещий. Если существует следствие, то должна быть и причина.

Философ сильно наморщил лоб, так что математические формулы на его коже стали видны более отчетливо, потом вдруг резко встал с места и принялся копошиться в стопке пухлых тетрадей. Раскрыв одну из них, он мокнул перо в чернильницу и спешно принялся что-то там писать. Максим только потом понял, что к текущему разговору этот странный эпатаж не имеет никакого отношения, так как мудрец скороговоркой произнес:

– Извини… мне вдруг пришло в голову решение нелинейного уравнения шестой степени… Представляешь, два года над этим бился! А решение пришло сейчас. Внезапно. Неожиданно. Просто залетело в голову… Я сейчас…

Минуты две Философ старательно выводил в тетради некие математические каракули, потом отложил ее в сторону и облегченно вздохнул.

– А что… такое уж важное уравнение?

– Оно описывает неевклидовые поверхности шестимерного пространства! Это такая экзотика! Ты и представить себе не можешь… Ну, ладно. Возвращаемся к твоей теме. Конечно, ты прав. В своих рассуждениях мы должны допускать вероятность разного рода предпосылок рассматриваемым событиям, поэтому вполне возможно, что легенда имеет весомую долю истины. Но согласись, эти загадки до того аморфны и неконкретны… я бы сказал — просто бестолковы, что каждая из них допускает множество различных вариантов ответа. Ну, например, вот эта загадка:

" В сейфах памяти хранится, В жизни оставляет след, К нам оно не возвратится. Это… "

Интересно, что же это может быть?.. Да все, что угодно! Отдадимся холодной беспристрастной логике и подумаем над смыслом четверостишия. Итак, нечто хранится в нашей памяти, а там мы найдем многое: любовные воспоминания, образы прошедших событий, своих друзей, лес, реки — то есть впечатления, испытанные на протяжении жизни, словом — почти все Мироздание. Естественно, назад прошлого не вернуть, оно гибнет, «в жизни оставляя след», как говорится во второй строчке. Разве не понятно, что у этой загадки мириады ответов. Скажи первое, что придет тебе на ум, да еще в рифму, и ты убедишься, что противоречия нет.

Максим и впрямь решил закончить четверостишие первой попавшейся рифмой, и на ум пришел дурацкий «газовый пистолет». Бррр… Бред какой! Но с ходом мысли Философа он в целом согласился, а тот, дабы сделать свои рассуждения более обоснованными, продолжал:

– Ну, давай рассмотрим еще одну:

" Я до минус трех считал, В том была необходимость. И, взглянув вокруг понял, Что наш мир… "

– Ну, и что же наш мир?! — спросил Максим, наивно полагая, что ответ вот-вот вырвется из уст мудреца.

– Нашего таинственного сочинителя загадок, который терпеливо сумел досчитать до минус трех, вдруг озарила какая-то мысль о целом мире — кто знает, может, он придумал для него свое название или предрек его судьбу, а может, просто высказал личные впечатления от всего, что его окружает… Ну, скажи мне, на основании чего я должен вычислять безудержную игру чьей-то фантазии? Опять-таки, он мог взять любое слово в рифму со второй строчкой (а таких слов тысячи), и как же мне узнать ответ? Может, наш мир в его представлении называется Неделимость, Отчаянная Решимость иль С Чем-То Там Несовместимость? Это все равно, что загадать в уме многозначное число, а потом с надменным видом ходить и заявлять: «а вот и не догадаетесь, что это за число!». Понимаешь?

Максим и с этим не мог не согласиться, так как выводы были очевидны. Вот она, холодная рассудительность с жалом змеи: завораживает тебя красотой своих слов, а затем выпрыскивает яд убийственной обреченности.

– Да… все так неясно, запутанно… Но увы! Принцесса страдает! И эти загадки, не знаю уж насчет их достоверности, но они для нее являются единственным шансом обрести свободу.

– Именно поэтому многие из чувства сострадания, жалости, а нередко — и пылкой любви, принимали на себя подвиг интеллектуальных состязаний с Неизвестностью, днями, а то и неделями ломая себе головы над загадками. Никто, конечно, не признавал себя побежденным, но утомившись от непрестанных дум и ослабев волей, все откладывали решение этой проблемы на неопределенное будущее — и это фактически было поражением. Как выразился бы наш поэт: «тяжело раскрыть секрет, где секрета вовсе нет». Впрочем, имеется еще один способ разгадать эти магические ребусы. Но это уж совсем нереально…