Сломанное время
Шрифт:
– Лаптев! Я с кем разговариваю! – загремело уже над самым Тёминым ухом. Он отвернулся от окна и сразу столкнулся с яростным взглядом Ромашки Бегемотовны. – Нет, вы подумайте! – продолжала она. – Опять он ворон считает! У нас олимпиада, а он ворон считает! Вот, Лаптев, из-за твоей невнимательности у тебя и результаты ниже! Ну и что, что кабык! Если кабык, так надо ещё больше стараться. И на групповой этап ты не поедешь! И ещё отвлекаешься! Поэтому у тебя и не получается!
– Тогда я и не буду ничего писать, – пробормотал Тёма. – Раз всё равно не получается. Только время терять.
– Так, – продолжала Ромашка
Тёма промолчал. Ромашка Бегемотовна убедилась, что все пишут имена и фамилии, и подошла к нему.
– Тёма! Это что ещё за дела?
– А чего мне писать, если всё равно ничего не получится? – закричал Тёма. У него опять возникли проблемы со спокойствием. Он чувствовал, что вот-вот заплачет.
– Тёма! Ты что обещал? Ну хоть раз попробуй нормально себя вести! Ну-ка сядь и пиши свою фамилию! Так, – это она повернулась ко всем остальным. – Давайте потихоньку, внимательно, с первой задачи. Если есть какие-то вопросы – просто поднимите руку, я подойду. Очень внимательно. Николь, ты не забудь проверить. Макар, читай задания по два раза.
Потом Ромашка Бегемотовна снова повернулась к Тёме и заговорила чуть тише, насколько это было для неё возможно:
– Тёма, ну успокойся, ну. Вот, смотри сюда. Пиши тут буковки. По одной в каждую клеточку. Давай, Тёма!
Тёма нехотя написал свою фамилию. Полностью в клеточку не попала ни одна буква, но это его скорее обрадовало. Пусть они лучше ничего не поймут. Первая задача показалась ему совсем простой, и к тому же там тоже было про Тёму. В задаче Тёма был в три раза старше Ани, а Аня на восемь лет младше Тёмы. Тёма прикинул, сколько им лет, и постепенно увлёкся.
Потом шли задачи про пирожки, троллей и персонажей «Алисы в Стране чудес», у которых оказались ещё более серьёзные проблемы со временем, чем можно было бы подумать. В этой задаче часы Болванщика спешили на 15 минут в час, а часы Мартовского Зайца отставали на 10 минут в час. Однажды они поставили свои часы по Сониным, которые вообще остановились и теперь всегда показывали двенадцать, и договорились встретиться в пять. Сколько времени Болванщик будет ждать Зайца, спрашивалось в задачке.
В некоторых задачах нужно было написать на бланке только ответ, а в других – подробные объяснения. Объяснения у Тёмы не помещались в прочерченных строчках, он вылез на поля, потом продолжил дальше вниз и в итоге написал их кругом по всему листу, вокруг заданий. Пока писал, почти успокоился, но когда время кончилось, снова разозлился.
Дальнейшие события Тёме пришлось столько раз описывать – Александру Бронепоездовичу, маме, Александру Бронепоездовичу и маме, маме и папе, – что ему стало казаться, что это было не на самом деле, а в какой-то книге. И он просто когда-то её читал.
Тёма взял свои листки и понёс сдавать Ромашке Бегемотовне. Она сидела за учительским столом, и Тёма собирался небрежно уронить олимпиаду ей на стол, развернуться и уйти. И как раз в этот момент кто-то открыл дверь. Моментально возник
Что там было потом, он действительно не запомнил. Только удивленное застывшее лицо Ромашки Бегемотовны с выпученными глазами. Наверно, потом она ругалась. Говорила, что никогда такого не видела за тридцать пять лет педагогического стажа. Что это просто ни в какие ворота не лезет. Наверно, потом ему пришлось тащиться в учительскую и писать там объяснительную, и слушать, как возмущённая Ромашка Бегемотовна пересказывает ситуацию с неточностями и огромными преувеличениями Александру Бронепоездовичу. Судя по всему, Александр Бронепоездович позвонил папе, и папа очень быстро приехал, и сидел в кабинете Александра Бронепоездовича, и вышел оттуда мрачнее октябрьских туч. Такие вещи действительно плохо запоминаются, хотя мама сказала, что ей сложно в это поверить.
И вечером лучше не стало. Папа рассказал маме, почти не глядя на Тёму, что Тёма с самого начала урока не слушал Ромашку Бегемотовну, не хотел писать олимпиаду, а потом специально написал всё крайне неразборчиво. Что он рассердился на учительницу и кинул ей в лицо свою работу. Что Александр Бронепоездович за свои сорок лет педагогического стажа тоже никогда с таким ребёнком не сталкивался и ума не приложит, что же им делать.
Мама сказала:
– Тём, да ты просто ни о ком не думаешь! Тебе просто наплевать на нас всех. Неужели сложно провести без замечаний хоть несколько дней подряд? И чтобы нас не вызывали в школу? – она замолчала и задумалась, а потом спросила: – Слушай, я многое могу понять, но почему в лицо? Как тебе вообще пришла в голову мысль кинуть олимпиаду ей в лицо?
Тёма посмотрел на маму. Она правда была очень расстроена. Возможно, так, как никогда до этого.
В прошлом году он снял в классе штаны (трусы, конечно, остались), потому что они поспорили с Диланом, что ему слабо. Учителей в классе не было, но кто-то всё равно рассказал Ириде Армагеддоновне, и ему тоже пришлось писать объяснительную. Ромашка Бегемотовна была потрясена. За тридцать восемь лет её стажа никто не снимал штанов в классе. Но родителей это происшествие скорее насмешило.
В другой раз Тёма порвал лист бумаги на мелкие кусочки и продавал эти кусочки за монетки. Он, собственно, не собирался этого делать, просто рвал бумагу, а Миша спросил, что он делает. Тёма ответил, что вот, бумажки продаю. Это показалось всем очень смешным, и все стали покупать кусочки бумаги, просто по приколу. Это возмутило не Ромашку Бегемотовну, а Александра Бронепоездовича. Он снова вызвал папу и долго объяснял ему, что товарно-денежным отношениям не место в школе. Но папа тогда не ругался, просто сказал:
– Тём, правда, в школе не надо ничего продавать, даже в шутку. Потом обвинят не пойми в чём.
Ещё как-то он выкинул из окна рюкзак Дилана. Это была игра в «трах-бах», все сталкивали вещи друг друга с парт. Тёма скинул тетрадку Дилана, а тот – Тёмин пенал. Это было гораздо хуже, потому что пенал был открыт, и всё рассыпалось. А свой пенал Дилан сразу взял в руки. Тёме больше ничего не оставалось, кроме как выбросить его рюкзак в окно.
Да много всего было. Но получалось, что именно в этот раз он сделал что-то просто ужасное. Тёма сказал: