Сломанные каблуки, или Миссис Совершенство
Шрифт:
— На прошлой неделе я кое с кем познакомилась, Натан… Она утверждает, что ее муж работает с тобой. Кристофер. Кажется, он тоже вице-президент у Макки.
Натан не изменился в лице.
— А как его полное имя?
— Не знаю. Они приехали из Лос-Анджелеса. Наверное, уже успели пожить здесь какое-то время, только не у нас, а в Плато.
Натан пожал плечами и направился к лестнице.
— Не знаю, детка.
— Ну так выясни. Если наши дети окажутся в одном классе, стоит познакомиться получше. Например, пригласить Амелию с мужем на
Он что-то пробормотал в знак согласия, и я пошла следом, выключая по пути свет.
Я уложила девочек, умылась, произвела привычные ежевечерние процедуры, прежде чем лечь. Натан не читал — свет был уже выключен. Я погасила лампу со своей стороны и свернулась рядом, но муж спал и никак не отреагировал на мое появление.
Лежа в темноте, я вспомнила лицо Люси. Как бы я ни старалась, мне не удавалось его забыть. Видела ее глаза, открытый в беззвучном крике рот. Я вздрогнула.
Как ужасно быть одной. Такой беззащитной.
Глава 5
Во вторник на следующей неделе устроили вечеринку в честь начала учебного года. Мне предстояло произнести приветственную речь, а потому я проснулась с таким ощущением, как будто выпила уже десять чашек кофе.
Все отлично, сказала я себе. Нечего волноваться. Нужно расслабиться.
Снизу доносились голоса. Судя по всему, Натан пытался накормить девочек завтраком. Обычно он терпелив с дочерьми, но, к сожалению, сегодня явно не его день и Тори (или Брук) — ревет.
Морщась, я натянула то, что лежало ближе — спортивный костюм, — и подумала о предстоящем дне. В полдень предстоит встретиться с Пэтти, чтобы обсудить аукцион и ближайшее собрание, назначенное на следующую неделю. Обычно во вторник я дежурю на школьном дворе, но сегодня поменялась с другой матерью, чтобы повидаться с Пэтти. Утро более или менее свободно, и я собиралась пойти в спортзал. Мне нужно поупражняться.
Я посмотрела на себя в большое зеркало. В спортивном костюме я выгляжу неплохо, но мягкая ткань скрывает истину, поэтому я задрала куртку и спустила штаны, чтобы осмотреть живот, бедра и грудь. Я делаю это почти каждый день. Иногда мне нравится то, что я вижу, а иногда замечаю лишь недостатки — талия пополнела, плоский живот слегка округлился.
Я прикоснулась к животу, пытаясь его втянуть, и повернулась боком, чтобы оценить свои габариты.
Все самые модные, по-настоящему стильные женщины — худые. Каждый месяц, получив свежий экземпляр «Кантри», я листаю светскую хронику, дабы убедиться, нет ли там знакомых лиц. И что я выгляжу лучше.
Да, это нехорошо. Но я боюсь, что если не держаться в первых рядах, если не стараться изо всех сил, то со мной перестанут считаться.
Обычно все парочки на страницах светской хроники узнаваемы — сливки общества, знаменитости, — и едва ли не каждая женщина похожа на борзую. Упругая кожа сияет, тело худое, как у скаковой лошади. Но непременно среди них найдется та, что кажется крупнее, массивнее этих худышек в платьях от-кутюр, и я облегченно вздыхаю — я
Подтянув штаны и опустив куртку, я решила отправиться утром на пилатес. Думаю, мне не помешает поупражняться. Но сегодня занятия будет проводить Лулу, а ее стиль не вполне мне подходит.
Поэтому я села на ковер рядом с креслом и приняла позу из йоги, надеясь, что пять минут йоги окупят час пилатеса. Закрыв глаза, я сосредоточилась на дыхании, на растяжке, на себе…
Через две минуты в комнату ворвалась Джемма, застигнув меня в позе собаки.
— Где моя резинка с бабочкой? — выкрикнула она, придерживая длинные светлые волосы.
— Ты у себя в комнате смотрела? — спросила я, глядя в просвет между руками и медленно выдыхая на счет «три».
— Да, и ее там нет.
Я выдохнула.
— Тогда в ванной.
— Там ее тоже нет. Я везде искала. Везде.
Я сделала вдох и ответила не сразу.
— Тогда я не знаю.
— Мама!..
Я встала и отряхнула руки, стараясь не поддаваться унынию.
— Джемма, это твоя резинка.
— А ты — моя мама, — огрызнулась дочь и убежала.
Через пятнадцать минут девочки собрались — рюкзак на спине, в руках коробка с ленчем. Я повела их на автобусную остановку. Когда вернулась домой, Натан наверху брился.
Ванная у нас огромная, как в салоне, мраморный пол с подогревом. Отдельные столы, раковины, стеклянная душевая кабина, джакузи, сушилка для полотенец…
— А ты сегодня поздно, — заметила я, облокачиваясь на коричнево-белый мраморный стол. Мрамор — самый мой любимый камень. Цвет темного какао с белыми прожилками. Шикарно и одновременно очень стильно.
Натан сделал гримасу. Он брил шею.
— Я еду в аэропорт. В одиннадцать часов у меня рейс.
— Ты уезжаешь? — Я не смогла скрыть досаду. — А почему раньше не сказал?
— Я до вчерашнего вечера не был уверен, что поеду. Но у тебя было собрание книжного клуба, а потом я заснул.
Я нахмурилась. Объяснение крайне туманное.
— Тогда нужно было первым делом предупредить меня утром.
— Ты спала, а я собирал детей в школу.
— Командировка — это важнее, чем накормить детей хлопьями!
Он посмотрел на меня в зеркало, наши взгляды встретились.
— Прости, Тэйлор.
Натан говорил искренне, но в то же время мне казалось: что-то не так.
— Но сегодня в школе вечеринка в честь начала учебного года.
Муж стер остатки пены для бритья полотенцем.
— Я тебе там не нужен. А мне позарез надо в Омаху.
Я покачала головой:
— Две недели назад — Арканзас. Сегодня — Омаха. Что дальше? Бейкерсфилд?
Натан мыл бритву и не торопился отвечать; когда он наконец заговорил, то негромко и с преувеличенным терпением.