Сломанные сны
Шрифт:
— Здесь и твои дочери, или ты забыла?
Адзуму всего затрясло. Он не понимал, как Камеи может теперь говорить эти гадкие слова. Помещение наполнялась людьми Акатацу. Вот мелькнул водитель Азуми — Кэтсу, что спустил с руки цепь — специальную удавку, которой он душил своих жертв. Верзила-охранник Тэнсу размял костяшки пальцев, смертельной тенью направляясь на дочь босса. Они подтягивались со всех сторон, все люди, чьё терпение тугой струной лопнуло в одну минуту.
Мужчина не понял, как достал нож, и кинулся вперёд на собственную сестру, что повернулась боком, увидев занесённое лезвие ножа под отчаянный крик брата, увернулась в сторону. Нож вошёл в
— Гха-ха-ха, думаешь, дракона можно убить какой-то сталью? Наивный дурак! Я могла тебя сделать своим советником! Как только я стану боссом, я тебя уничтожу! Поджарю тебя на огне, заставлю гореть в аду!
— Пожалуйста! Сестра! Остановись! — взмолился Адзума.
Но Азуми уже поднялась на ноги, кинувшись на брата. Он просто схватил её за плечи, нечаянно вырвав нож из раны и отшатнулся назад, услышав детский невинный голос за спиной:
— Мама?! Нет! Мама! Не трогай маму!
В болезненном исступлении, не понимая, что происходит, он слишком резко развернулся, и понял, что произошло, только когда из тонкой шеи хлынула кровь. Не совладав с собственным телом, он нечаянно задел собственную племянницу, полоснув по горлу. Алые брызги отрезвили мужчину и, упав на колени, он зажал рану, бросив взгляд на открытую дверь, где стояла вторая сотрясающаяся близняшка в немом ужасе, ловящая воздух ртом.
Она ринулась вперёд, прокричав:
— Сестра!
Адзума, давясь собственными слезами и бессилием, упал назад, закрыв лицо окровавленными руками. И тогда шум бойни, наконец, вернул его на землю.
Пытающаяся оказать сопротивление, Азуми старалась нанести удар по мужчинам, что тщились скрутить её. Даже рана не притупила её прыткий огонь. Разъярённые вопли и грязные оскорбления лились из её уст, пока мерные шаги приближались к ней. Камеи, достав пистолет из чужой кобуры, механическими движениями приближался к обезумевшей сестре и, вскинув руку, произвёл один точный выстрел, раздробивший горло Азуми, изо рта которой хлынул кровяной поток. Мужчины отступили от содрогающегося в конвульсиях тела. Азуми умирала, захлёбываясь в собственной крови, пытаясь зажать рану.
Адзума, не в силах на это смотреть, вновь вспомнил про племянниц. Безвольное тело одной близняшки лежало в луже крови, вторая же бежала галопом в сторону выхода. Адзума подполз к первой девочке, зажав её рану и нащупав пульс, прижал ребёнка к себе, взяв на руки.
— Врач! Ей нужен врач! Нужно позвонить в скорую…
— Нет, — отчеканил Камеи так, что все застыли. — Сжечь склад. Немедленно. Всё должно выглядеть как несчастный случай.
В тот момент Адзума понял, что самый молодой, ещё не оперившийся дракон взял всё в свои руки, и не в силах оказать сопротивление, кинулся на выход. Он должен был спасти ребенка. Запах бензина наполнил смрадный склад и без того химическим запахом. Чиркнувшая спичка медленно летела навстречу телу дочери красного дракона, чей прах забрали алые языки пламени в вечные грёзы. Камеи ступал с сумкой, наполненной смыслом всей жизни обезумевшей сестры, наблюдая, как языки пламени лижут небо. Искрящийся взрыв вихрем поднялся синеющим фейерверком в глазах цвета металла.
— Камеи… сан, — так быстро он получил приставку «сан», впервые убив человека. Человека, что был одной крови с ним. И что странное, он не чувствовал ни раскаяния, ни сожаления. Словно сделал то, что кто-то другой должен был сделать уже давным-давно, а он лишь привел затянувшийся смертный приговор в исполнение. — Другая
— Понял. Уезжаем. Никто и никогда не должен узнать правду о том, что здесь произошло. Официально — склад кто-то поджёг. Вину можно сбросить на Авакусу. Ясно?
Прах к праху. Огонь к огню. Девочку, низвергнутую из ада, забрали родные языки пламени.
«Что это за чувство?» — первое, о чём спросила себя Никки, как только впервые, казалось бы, за всю жизнь улыбающийся Камеи, закончивший рассказ, смаковал собственное первое убийство — убийство собственной сестры.
«Что это за странное чувство?»
Авакусу поняла, что за порыв сдерживает грозовой ветер в её груди — рука Акабаяши сжимала её, переплетая их пальцы, и теперь она понимала, что благодаря лишь этому простому, но нежно-сокровенному жесту она до сих пор не сорвалась, чтобы воткнуть столовый нож в глотку их визави.
«Так вот что такое настоящая ненависть?»
«Ненависть», которую она испытывала до сих пор, была лишь названная Изаей злость не на семью, а на саму себя.
В это же мгновение её, до этого времени застывшее в режиме ожидания, сердце наконец-то пронзили стрелы неистовства.
«Я убью этого человека. Я должна его убить. Уничтожить. Изрезать его тело».
— Просить прощения я не собираюсь, так как считаю, что поступил рационально. Твоя мать была безумна, она бы всё равно рано или поздно нашла бы свою смерть, — сардонически хмыкнул Камеи, смотря в опустевшую хрусталь стакана.
«Что я должен сделать?» — спрашивал себя Акабаяши, крепче сжимая ледяную вспотевшую ладонь.
Со стороны могло показаться, что Никки абсолютно спокойна и благоразумна, она даже не проронила ни слова за весь красочный и душещипательный монолог. Он чувствовал каждой клеточкой тела боль и ненависть, что переливалась по крови, сигналом в мозг отдавая безумные, но вполне оправданные приказы.
И самое страшное, что в этой комнате не было ни правых, ни виноватых. Мать Никки была безумна, и кто знает, что стало бы с самой Никки — не умерла бы она от опытов, что над ней ставил собственный родитель? Но Никки лишилась семьи, всего, что у неё было, да ещё по сути и близкого человека, что теперь цинично кичится убийством сестры.
Нужно её увести от греха подальше. И Мизуки не успел — Авакусу подскочила на ноги, и он уже готов был тут же сбить её с ног. Однако её действия поразили не только его, но даже и самого Камеи, застывшего с открытым ртом.
— Вот оно как! — буднично потешалась Никки, глупо всплеснув руками. — Тогда…тогда… спасибо, дядя Камеи за то, что спасли меня! Конечно, если бы вы ещё и вытащили мою сестру, цены бы вам не было, но я слишком многого желаю, да? Это уже была бы сказка.
Под ошарашенную реакцию якудза, что даже слова не могли вставить в этот одновременно эмоциональный и спокойный в плане отсутствия резни монолог, Никки вышла из-за стола, продолжая благодарно вздыхать:
— Серьёзно, я очень благодарна за этот разговор, но меня уже наверняка ищут. Так что я пойду, не буду мешать мужским делам.
И, отвесив шутливый поклон и кокетливо подмигнув, Никки скрылась за дверью.
Непозволительно надолго повисшую тишину нарушил комментарий облегчённо вздохнувшего Камеи:
— Я думал, она меня прирежет этим ножом. Но всё-таки, кажется, в Азуми она пошла только внешностью, что к счастью.
Акабаяши вряд ли мог с этим согласиться, в самых страшных представлениях уже прикидывая, не пошла ли Авакусу на самом деле за пистолетом.