Сломанный клинок. Дети морского царя
Шрифт:
Старые китихи:
О, они кружат и кружат и возвращаются снова и снова, Как память о мертвом китенке. Не в силах была мать-китиха дитя от сосцов оторвать, Лишить материнской опеки. Как отпустить несмышленое чадо В странствия дальние, в море опасное? И потому он умер.Молодые киты:
Тяжелые волны под темными тяжкими тучами Море вздымает зимой. Но жарки желания, что пробуждает круговращенье светил. ЛетнейМолодые китихи:
Вы — свет живительный, и ветер, и дожди, От вас рождается жизнь моря. Мы океан и лунный свет, и токи вод, И ваша матерь возрождается в нас снова.Китята:
Стремнины, теченья, соленые брызги, Шум крыл в вышине, Шорох вод в глубине, Млечно-белая пена — все ново, все ново!Старые киты:
За летом осень, за весной энна Приходят и уходят во Вселенной. Пройдут года — ток времени размоет И поражений и побед следы, Так точат волны острый край скалы. Привольны, обильны, бездонны пастбища моря, Но хищные рыщут касатки в волнах, Несут они гибель и горе. Наш род избран морем, даровано как его благословенье, Но смерти и мы не избегнем и канем в пучине эабвенья. Рода нашего древнего древность Вселенной превыше стократ, Но придет наш последний день, и последний умрет собрат. И погаснут светила Вселенной, ибо не вечна она, И с последним отливом последняя схлынет волна.Старые китихи:
Но мы прожили жизнь.Молодые киты:
Мы живем!Китята:
Мы хотим жить!Молодые китихи:
Мы хотим давать жизнь!Старые киты:
Довольно!Вожак:
Плывем вперед!Тоно и Эяна были уже недалеко от Англии. Впереди лежал опасный пролив Пентленд-Ферт, известный своими быстрыми течениями. Пройдя этим проливом между Англией и Оркнейскими островами из Атлантики в Северное море, дети Ванимена должны были обогнуть мыс Данкансби, где с бешеной скоростью неслись приливные течения, и дальше продолжать свой путь на юго-восток. Перед тем как пуститься в опасное плавание через Пентленд-Ферт, Тоно и Эяна нашли крохотный островок, который лежал с подветренной стороны близ берега Англии. Здесь они решили отдохнуть после утомительного странствия от Гренландии до Англии и починить потрепанные каяки.
Со всех сторон островок окружали суровые утесы, казалось, не они окружают островок, а сам этот клочок земли прилепился к серым скалам.
Вдоль берега шла узкая каемка песка, за ней тянулась полоса лишайников и зеленых болотных мхов. Выше начиналась вытянутая в виде узкого клина расселина. Там, между громоздившихся повсюду крупных камней вилась тропинка, которая убегала в глубь острова, но по
Вопреки ожиданиям на островке было не холодно. Уставшим путешественникам даже показалось, что воздух здесь ароматный и мягкий по сравнению с леденящей стужей, которая шла за их каяками все долгие недели плавания. Свет солнца не проникал на прикрытый скалами берегу у песчаной полосы плескались мелкие волны в тускло-серой мглистой дымке.
Но отблески волн играли на суровых скалах бликами света, и от этого холодные утесы словно бы становились приветливее, и каждый их излом и уступ с четкой ясностью выступал в светлых бликах. Ветер, который шумел и завывал над морем, здесь, на островке, превратился в чуть слышный свистящий шепот, доносившийся от скал.
Вытащив каяки на берег. Тоно и Эяна отнесли их повыше, чтобы лодки не смыло приливом. Они расстелили на мягком мху тюленьи шкуры — трофеи недавней охоты. Затем собрали сухой травы, прутьев и плавника и при помощи кремня развели костер, чтобы зажарить тюленье мясо и гагарку.
Из еды у них была еще рыба, которую брат и сестра ели сырой.
— Ах, как вкусно пахнет, — сказал Тоно.
— Ну да. Вкусно. — Эяна не поднимая глаз сосредоточенно насаживала на вертел куски мяса. Тоно сидел, подобрав колени к подбородку, и смотрел на бегущие мимо воды пролива. Настало долгое молчание. Затем Тоно снова заговорил:
— Надо пользоваться хорошей погодой. Она недолго простоит.
— Недолго.
— Ну и ладно. Нам тут задерживаться ни к чему. Починим каяки и поплывем дальше.
— Да.
— Сколько же всего мы проплыли, как ты думаешь? Наверное, две трети пути?
— Или немного больше.
Говорить было не о чем.
Чтобы зажарить гагарку, Эяна в нескольких местах проткнула птичью тушку заостренными костяными палочками. Когда Эяна наклонилась в огню, распущенные волосы соскользнули с плеч, обнажив белую грудь.
— Скоро будет готово, — сказала она. — Можешь пока почистить рыбу.
— Хорошо. — Тоно отвел взгляд и занялся приготовлением рыбы. При каждом движении он ощущал силу и упругость своих мускулов.
— Нам незачем спешить с починкой каяков, — сказала Эяна через несколько минут. — Сейчас самое время немного отдохнуть и подышать не водой, а воздухом.
— Ну да, мы ведь так и решили. Но на Борнхольм надо прибыть заблаговременно, чтобы не заставлять Нильса ждать. Он должен вовремя получить известие о том, что мы приплыли.
— Да. Это мы тоже уже обсуждали.
— Ты не забыла? С людьми все переговоры буду вести я. В Европе костюм эскимоса на мужчине не покажется чем-то уж совсем диким. Тогда как женщина в одежде иннуи…
— Да, да, да! — Эяна вспыхнула, так что даже шея и грудь покраснели.
— Извини, пожалуйста. Я не хотел тебя обидеть. Прости. — Тоно смутился. Его янтарные глаза встретились с серыми глазами Эяны.
— Ах, да ладно. Ерунда, — поспешно сказала она. — Просто терпенья уже нет, есть хочется. Живот так и подводит от голода.
Тоно заставил себя улыбнуться:
— И я страшно есть хочу. Не то что в море правда? Зверский аппетит.
Этот обмен репликами немного разрядил обстановку. Но тут же снова настало тягостное молчание. Они молчали все время, пока жарилось мясо, молча съели приготовленную еду, лишь под конец обменявшись какими-то пустыми словами о том, что все очень вкусно и что приятво сидеть у огня.
Тоно собрал еще сухих веток, подбросил в костер и раздул пламя.
Спускалась ранняя зимняя ночь. Небо в просвете между скалами стало густо-синим и фиолетовым вдали у горизонта, уже стемнело, но в ночном мраке волшебные глаза детей морского царя хорошо видели все вокруг.