Сломанный клинок. Дети морского царя

Андерсон Пол Уильям

— Приветствую тебя, Скирнир [13] , — произнес князь. — Мы всегда рады тебе.

Кольчуга и шлем гиганта блистали в лунном свете даже менее ярко, чем его глаза. Поступь коня сотрясала замок. На бедре у посланца асов, беспокойно шевелясь в ножнах и ослепительно сияя, висел клинок Фрейра, который тот отдал своему слуге, отправляя его в Ётунхейм за Герд. В руках Скирнир держал другой меч, широкий и длинный, — вернее, две его половинки, не ржавые, но потемневшие от долгого пребывания в земле.

13

Скирнир — слуга бога Фрейра, олицетворяющего урожаи, богатство и мир. Угрожая богине Герд мечом Фрейра, Скирнир, имя которого означает «сияющий», добивается ее согласия на брак со своим господином.

— Я

принес дар твоему названому сыну, Имрик, — сказал Скирнир. — Храни этот меч, пока мальчик не подрастет, а тогда поведай ему, что великан Болверк может выковать клинок заново. Придет день, когда Скафлоку понадобится добрый булат и пригодится дар асов.

Он швырнул обломки клинка на землю, поворотил коня и исчез в ночи. Эльфы стояли тихо. Им было известно, что асы ничего не делают просто так, но ослушаться Имрик не посмел.

Прикосновение к железу — вещь для эльфа невозможная, поэтому князь кликнул своих рабов-карликов и велел им подобрать меч. Ведомые им, они отнесли клинок в подземелье и оставили его там, поблизости от темницы Горы. Имрик начертал на стене охранительные руны, повернулся и ушел, чтобы долго сюда не возвращаться.

Один год сменял другой, а боги продолжали хранить молчание.

Скафлок рос быстро, пригожий и веселый, с голубыми глазами и темно-русыми волосами. Он был шумливее и проказливее немногочисленных маленьких эльфов, а в росте обогнал их настолько, что превратился в мужчину, когда они еще оставались детьми. Не в обычае эльфов выказывать привязанность к своей детворе, но Лия откровенно баю вала Скафлока. Она пела ему колыбельные, в которых плескалось море, шелестел ветер и шумели листья. Она обучала его хорошим манерам и древним танцам, когда они бродили по окрестностям замка, босые, опьянев от лунного света. От нее он узнал кое-что о волшбе, научился заклинаниям, что ослепляли и обольщали, сдвигали скалы и деревья, беззвучным песням, в лад которым переливалась заря на зимнем небе.

Детство Скафлока было счастливым. Он играл с маленькими эльфами и с теми, кто населял холмы и распадки. То были колдовские угодья, и случалось, что забредшие туда смертные или их лошади домой уже не возвращались. Некоторые из этих существ дружелюбием не отличались, а потому Имрик приставил к Скафлоку своего дружинника.

Над водопадами, звонко перекликаясь, резвились духи. Скафлок не сразу приспособился различать их: очертания сверкающих тел зачастую сливались с радугой, что вспыхивала над водой на солнце. В лунные ночи, повинуясь зову светила, они выходили на сушу и рассаживались по берегам, обнаженные, если не считать венков из водяных лилий на волосах, и дети эльфов разговаривали с ними. Духам было о чем рассказать: о быстрых реках и о рыбе, что в них водится, о лягушках, выдрах и зимородках, о галечном дне и о глубоких омутах, где вода тиха и зелена, о прыжках в водопад и о нырянии в водовороты.

От болот же и от каровых озер Скафлока старались отвадить, ибо те, кто там обитал, отличались скверным и непредсказуемым нравом.

Он часто уходил в лес, чтобы пообщаться с робкими крохами-гномами, что носили серые и коричневые одежды и высокие колпаки и чьи бороды свисали до пояса. Они жили под корнями больших деревьев и радовались, когда к ним прибегали дети эльфов. Но взрослых они боялись и облегченно вздыхали при мысли о том, что ни один из таких не проберется в их жилища — разве что он уменьшится до размеров гнома, чего при заносчивости и высокомерии эльфов можно было не опасаться.

В окрестностях замка проживали и гоблины. Когда-то они были могущественны, но Имрик прошелся по их землям огнем и мечом, и те из них, кто не погиб и не покинул родные места, начисто утратили былое величие. Они обычно селились в пещерах. Там-то Скафлок и отыскал одного из них, подружился с ним и сумел кое-чему у него научиться.

Однажды он услыхал в лесу звуки свирели. Они зачаровали его своей необычностью и привели в дальнюю лощину. Он ступал теперь почти неслышно, и существо догадалось о том, что за ним наблюдают, лишь увидев мальчика прямо перед собой. Оно внешне походило на человека, но вот ноги, уши и рога у него были козлиные. Оно наигрывало на тростниковых дудочках мелодию столь же печальную, сколь печален был его взгляд.

— Кто ты? — спросил изумленный Скафлок.

Существо уронило все свои дудочки, подобралось, будто собираясь убежать, но успокоилось и село на бревно.

— Фавн, — произношение выдавало в нем чужака.

— А

кто такие фавны? — скрестив ноги, Скафлок уселся прямо на траву.

Фавн жалобно улыбнулся. Надвигались сумерки, на небе высыпали первые звезды.

— Я один в ваших краях. Меня изгнали.

— Где твоя родина, фавн?

— Я пришел с юга. Великий Пан умер, и в Элладе воцарился новый бог, имени которого я не могу произнести. Мы, древние, были ему не нужны. Жрецы вырубили священные рощи и понастроили церквей… О, я помню, как кричали дриады, их страдальческие голоса до сих пор звучат для тех, кто слышит. Я буду слышать их всегда. — Фавн покачал кучерявой головой. — Я бежал на север, но порой меня берет сомнение: может, те, кто остался, чтобы сражаться и умереть, были мудрее? Это все случилось давным-давно, маленький эльф, и я чувствую себя бесконечно одиноким. — В глазах фавна заблестели слезы. — Нимфы, фавны, сами боги превратились в прах. Храмы опустели и потихоньку рассыпались. А я — я брожу один в чужом краю, ваши боги презирают меня, а все прочие сторонятся. Это край туманов и дождей, суровых зим, студеных морей и бледного солнца, которое иногда выглядывает из-за туч. Где та вода, что сверкала как сапфир, где скалистые островки и теплые леса, где нимфы, что поджидали нас, где виноградники и инжир, отягощенный плодами, где величавые боги и высокий Олимп?..

Фавн бросил причитать, насторожился, прислушался — и был таков. Оглянувшись, Скафлок увидел дружинника, который всюду сопровождал его.

Однако днем он странствовал в одиночку. Имрик считал, что со стороны смертных мальчику ничто не грозит, а раз солнечный свет ему не страшен, пусть себе гуляет. Скафлок забирался в своих скитаниях гораздо дальше, чем любой другой из детей эльфов, и вскоре узнал окрестности Эльфхьюка, пожалуй, получше иного смертного, прожившего тут всю жизнь.

Среди диких зверей доброжелательнее всего относились к эльфам лисы и выдры, будто бы состоявшие с ними в отдаленном родстве. По крайней мере эльфы понимали язык и тех, и других. Лисы показали Скафлоку тайные лесные и луговые тропы и растолковали, на что и как надо смотреть в лесу, чтобы не заплутаться и не попасть в ловушку. Выдры поведали ему об озерах и ручьях, научили плавать и прятаться в укрытии, в котором тело твое помещается едва ли наполовину.

Он приятельствовал и с остальными животными. Самые робкие из птиц садились к нему на ладонь, когда он высвистывал призывный клич; медведь дружелюбно ворчал, когда Скафлок заглядывал в его берлогу. Олени, лоси, зайцы и тетерева остерегались его, потому что он на них охотился, и то мальчик ухитрился завести дружбу кое с кем из них. Словом, звери приняли его.

Шли годы, и Скафлок становился все старше. Он первым встречал весну, когда пробуждающиеся леса наполнялись пением вернувшихся птиц, реки вскрывались и крушили лед, а белые цветки во мху напоминали нерастаявшие снежинки. Летом, обнаженный, смуглый, с выгоревшими на солнце волосами, носился он за бабочками, скатывался по траве с холмов, разгуливал по округе светлыми ночами, которые похожи на воспоминания о днях, когда в небе сверкают звезды, поют кузнечики, а роса искрится в лучах луны. Осенние ливни омывали его с ног до головы, когда он в венке из багряных листьев прислушивался к прощальным крикам улетающих птичьих стай. Зимой он радовался снегу, выбегал ночами из замка и слушал, как звенит на холоде озерный лед и расходится между холмами эхо.

Глава 5

Когда пришла пора, Имрик сам занялся воспитанием мальчика. Поначалу он забирал Скафлока у Лии ненадолго, но со временем переселил к себе, чтобы вырастить из него настоящего воина Альвхейма. Будучи смертными, люди в большинстве своем способные ученики. Запасы знаний Скафлока росли даже быстрее, чем его члены.

Он научился ездить на лошадях Альвхейма, черных и белых жеребцах и кобылах, которые отличались легкой, будто невесомой поступью и не знали усталости. Скоро для него стало обычным делом проскакать за ночь от Кейтнесса до Лэндз-Энда [14] так, чтобы ветер свистел в ушах. Он научился владеть мечом, копьем, луком и боевым топором. Он был менее ловок и увертлив, чем эльфы, но превосходил их силой, и доспехи не тяготили его. Что же до ловкости, то любой другой смертный показался бы рядом с ним неповоротливой тушей.

14

Северная и южная оконечности о-ва Великобритания.