Сломленная. Часть 2

Ноэль Алексис

— Ты встала и оделась до одиннадцати утра? Что вызвало это чудо? — Джейкоб посмеивается, проходя мимо меня.

— Никакого чуда, просто один мудак, который наконец-то достучался до меня. — Я бормочу это с сарказмом, не желая отдавать ему слишком много должное. Я сажусь на диван, чтобы решить, что сегодня делать. Это первый раз, когда я оглядываюсь вокруг, и меня тошнит от моего окружения. Запираясь здесь так долго, я чувствовала себя в безопасности, а теперь задыхаюсь. — Думаю, что сегодня выйду из дома.

Он качает головой, как будто неправильно меня расслышал,

прежде чем взять себя в руки.

— Звучит неплохо. Куда хочешь пойти?

Я смотрю на него.

— Кто тебя звал?

Он садится рядом со мной на диван со своей миской хлопьев.

— Я сам себя позвал, имею в виду, что я тот мудак, который должен продолжать давить на тебя.

Верно. Куда я хочу пойти? Понятия не имею, я не выходила из дома несколько месяцев, не говоря уже о том, что у меня не было желание что-то сделать. Было бы чудом, если бы я вспомнила, где находится что-нибудь, кроме меню доставки. — На самом деле я не знаю. Я не думала так далеко.

— Тогда предоставь это мне. — Он встает, прежде чем я успеваю возразить, ставит миску в раковину и направляется наверх. Довериться ему — действительно пугающая концепция для меня.

Я немного прибираюсь, прежде чем Джейкоб возвращается вниз.

— Ты готова? — Я оборачиваюсь и вижу его в джинсах и футболке. На нем бейсболка, что напоминает мне о том, как Кэм всегда жаловался на шляпы, которые им приходилось носить. — Земля вызывает Шей.

Я вытряхиваю себя из транса, в котором находилась.

— Да, извини. — Я хватаю ключи и следую за ним к входной двери, направляясь к своей машине.

— Куда ты идешь? — Я поворачиваюсь и в замешательстве смотрю на него. Он стоит рядом со своим грузовиком, который стоит на моей подъездной дорожке. — Я сажусь в свою машину, потому что сказала, что сегодня уезжаю, а потом ты так грубо отнял у меня поездку.

— Как ты собираешься вести машину? Ты даже не знаешь, куда мы направляемся. Садись в мой грузовик. — Мужчины всегда хотят водить машину. Клянусь, это какое-то извращенное тестостероновое дерьмо. Я закатываю глаза, прежде чем подхожу к его пассажирской стороне и забираюсь внутрь. Джейкоб надевает темные очки и выезжает с подъездной дорожки. Находясь на улице, я чувствую себя счастливой, наверное, я не осознавала, как сильно скучала по тому, чтобы быть где-то еще, кроме своего дома.

— Чему ты улыбаешься? — Джейкоб смотрит на меня.

— Просто приятно снова чувствовать себя немного нормально.

Он смеется.

— Ты всегда была нормальной, просто немного сошла с ума.

Я удивленно смотрю на него.

— Серьезно?

— Эм, да. А как ты назовешь то, что ты не выходила из дома, не отвечала на телефонные звонки и не разговаривала с другими людьми в течение четырех месяцев? Я удивлен, что ты не собрала выводок бездомных кошек.

Я бью его по руке.

— Не нужно быть придурком.

Он просто качает головой и включает радио. Из-за того, что я была одна долгое время, я узнаю эту песню и начинаю подпевать.

— Ты говоришь придурок, я говорю чудотворец.

Я предпочитаю не отвечать ему, он и так достаточно

хвалит себя. Однако внутренне я должна отдать ему должное за то, что он заставил меня отказаться от этого. Я застряла в вечном наказании, которое, как я отказывалась думать, я не заслуживала. Я наказывала себя, когда должна была заботиться. Джейкоб был прав, оставаться в доме и отгораживаться от всех мне совсем не помогло, хотя я никогда бы ему в этом не призналась. Я смотрю на него и вижу в совершенно другом свете. Я не могу себе представить, как вернусь в лагерь и увижу, что он натворил. Зная, что все пострадали, пока тебя не было, и ты ничего не мог сделать.

Мы подъезжаем к парку, и я в замешательстве смотрю на него. Он не произносит ни слова. Джейкоб просто выходит из грузовика и открывает заднюю дверь. Когда он подходит ко мне, в руках у него большая сумка и одеяло.

— Ты собираешься остаться в грузовике?

Он направляется к парку, я выхожу и следую за ним. Он останавливается посреди лужайки и расстилает одеяло, прежде чем сесть на него. Я сажусь рядом, все еще не уверенная в его планах, пока он не начинает доставать вещи из сумки.

— У нас будет пикник?

— Ну, я не хотел перегружать твои несуществующие социальные навыки, приводя тебя куда-то, где тебе пришлось бы взаимодействовать с людьми.

— Эй! Я могу быть очень общительной, если захочу! — Я смеюсь, когда говорю это, и мне так хорошо.

Он протягивает ко мне руки в притворной капитуляции.

— Как скажешь. Я не повар, так что, надеюсь, ты любишь арахисовое масло и желе. — Он распаковывает два сэндвича, пакет чипсов, пару бутылок воды и пачку Орео.

— Что ж, я рада, что не сижу на диете.

— Принцесса, поверь, когда я говорю, что тебе нужно откармливаться, а не сидеть на диете. — Опять это прозвище. Он использовал его и раньше, но в основном, когда вел себя как придурок. Однако, когда он говорит это сейчас, в его голосе слышится искренность. Я бы солгала, если бы сказала, что это не заставило меня почувствовать то, чего мне почти стыдно чувствовать.

Я беру сэндвич, чтобы отвлечься.

— Такой крутой парень. Расскажи немного о себе. Как тебе удалось развить в себе ту потрясающую индивидуальность, которой ты обладаешь? — Я знаю, он рассказал мне о своих родителях прошлой ночью, но я хочу знать больше. Я подумала, что, если спрошу в шутливой форме, это может его немного расслабить.

— Рассказывать особо нечего. — Он пожимает плечами, прежде чем откусить еще один кусок от своего сэндвича, и избегает смотреть на меня.

— Хорошо, я начну. Я была избалованной засранкой, так как у меня не было ни братьев, ни сестер. Никогда не была по-настоящему популярна, но меня это устраивало. Я ненавидела парней до старшей школы, и до последнего года у меня не было парня. — Слова просто льются рекой, и я замолкаю, когда осознаю, что только что сказала. Кэм был первым парнем, которым я когда-либо интересовалась. Как бы я ни боролась с этим, я чувствую, что снова начинаю отступать. Я не хочу чувствовать эту боль, и не хочу срываться на публике.