Сломленные Фейри
Шрифт:
Я удивленно поднял брови, затем покачал головой. Если я что-то и знал о Зрении, так это то, что оно давало мне видения только того, что звезды сочли нужным показать мне, для моего собственного будущего или для близких мне людей. И поскольку в настоящее время это были Билл и Элис, не было никаких шансов, что я смогу сделать это для Райдера Дракониса. — Это так не работает.
— Тогда как это работает? — прорычал он, заняв оборонительную позицию, словно собирался заставить меня дать то, что ему нужно.
— Угрозы мне тоже не помогут, — закатил я глаза. — Если звезды действительно хотят, чтобы
Он долго размышлял над этим, а затем яростно зарычал, словно я только что сообщил ему, что придется отдать мне обе ноги и одну из почек, чтобы я мог использовать Зрение в его интересах.
— Ради всего святого, — огрызнулся он и выскочил из комнаты, а я не сразу последовал за ним.
Я повернулся к зеркалу, размышляя, может ли это видение вернуться. Не то чтобы я этого хотел. Но если меня ждет что-то плохое, мне нужно было знать. Мне нужно было попытаться остановить это. Но подробностей было недостаточно. Это была просто кровь, смерть и ужас…
***
Я вернулся в Академию Авроры за день до начала занятий с ужасом в кишках. Мне предстояло встретиться с Элис, и я окончательно решил, что хочу сделать это как можно скорее. Если нам суждено быть врозь, то я должен был найти способ принять это. И мне надоело проводить ночь за ночью, тоскуя по ней. Я должен был смириться и разобраться с этим, как фейри, независимо от того, насколько сильно это разбивало мое сердце. Звезды выбрали для нее другого, и их слово было окончательным.
Я приземлился на крышу общежития Вега и спустился по пожарной лестнице в нашу комнату. Я влез в окно и увидел Данте в полотенце у своей койки, его мокрые волосы и загорелая кожа блестели.
Он посмотрел на меня, и между нами воцарилась напряженная тишина. Не успел никто из нас произнести ни слова, как испуганный писк привлек мое внимание к верхней койке Элис, и я увидел маленькую белую крысу, высунувшую голову из-под простыни.
— Какого черта? — вздохнул я, когда он сместился и появился Юджин Диппер с простыней, обернутой вокруг его талии. На его подушке лежала пара жеваных носков, и его глаза метнулись к Данте, прежде чем он быстро заправил их под подушку.
Данте не заметил этого, так как все еще смотрел на меня. — Il ratto (п.п. крысенок) был переведен в нашу комнату. Чтобы освободить место для первокурсников.
— Тогда где будет спать Элис? — я выпалил это, прежде чем сумел остановить себя, и Данте нахмурился так, что это говорило о том, что он страдает также, как и я.
Возможно, я должен был радоваться, что звезды избавили нас всех от необходимости ждать, пока она выберет между нами. Если бы Данте был ее парой, он бы, наверное, вечно насмехался надо мной. Но я не испытывал радости, когда видел его в таком виде. Сердце защемило, и мне захотелось подойти к нему и обнять за плечи. Я быстро отбросил это чувство и прошелся по комнате, схватив рюкзак из шкафа и запихнув кое-какие вещи. Я все равно не планировал оставаться здесь, я просто переночую на крыше в одиночестве.
Лейни, очевидно, еще не приехала, так как ее койка все еще была
— Что ты делаешь, stronzo? — спросил Данте, сбрасывая полотенце и натягивая боксеры.
— Мне нужно немного пространства, — пробормотал я, взваливая на плечи рюкзак и размахиваясь, чтобы ударить его крылом по лицу, но в последнюю секунду я отдернул его, поняв, что по какой-то причине не хочу этого делать. Если я начинаю жалеть Данте настолько, что перестаю его заводить, то дела действительно выглядят плачевно.
Наши глаза встретились, когда он понял, что я сделал, и мы оба нахмурились.
В дверь постучали, и Данте двинулся, чтобы открыть.
— О, привет, — радостно сказала Элис, когда он открыл дверь, и у меня свело живот, когда она вошла в комнату. Данте обнял ее, и она заметила меня через его плечо, ее губы разошлись в идеальной улыбке.
— Габриэль, — вздохнула она, высвобождаясь из объятий Данте и спеша ко мне.
Инстинктивно я шагнул вперед, затем поднял руку и провел ею по волосам, останавливая себя. Серебряные кольца вокруг ее глаз сверкали, как лунный свет, и мое сердце болезненно сжалось.
Я опустил взгляд, повернулся к Юджину и увидел, что он грызет один из носков, которые он прятал. Он пытался скрыть то, что делал, но недостаточно быстро.
— Как прошло твое лето? — спросила Элис, в ее голосе прозвучала нотка беспокойства.
Я прочистил горло и пожал плечами в ответ.
— Все распаковано, маленький монстр. Тебя уже заселили, — ярко сказал Леон, заходя в комнату с золотистыми волосами, убранными в узел, и мускулами, напряженными под футболкой «Аврора Питбол». Ревность заколотилась в моем сердце, когда он игриво ударил Данте по бицепсу, а затем опустил руку на плечи Элис.
— Привет, чувак, — сказал он мне с лучезарной улыбкой. — Вы, ребята, хотите потусоваться? Мы с Элис как раз собирались…
— Нет, — сразу же сказал я, отодвигаясь к окну, когда моя грудь сжалась.
— Это мои гребаные носки? — голос Данте последовал за мной, когда я вылез наружу.
Я расправил крылья и взлетел, поднимаясь на вершину здания и приземлился рядом со своей палаткой.
Элис промелькнула передо мной, и мои легкие перестали работать.
— Элис… — я вздохнул, когда она поймала мою руку, в ее глазах блестели слезы. Моя память не оправдывала ее. Она сияла как самая прекрасная звезда зодиака; если бы я был ее парой, мне бы никогда больше не пришлось смотреть на небо.
— Поговори со мной, — умоляла она. — Я не хочу терять тебя, Габриэль. Я не просила об этом у звезд.
— Это дар, — тяжело произнес я, стараясь не обращать внимания на то, как моя душа жаждет ее. Я хотел притянуть ее в свои объятия и целовать до тех пор, пока не перестану дышать. Но она не была моей. Я никогда больше не смогу претендовать на нее. — Я рад за тебя, — сказал я, что не было полной неправдой. Я мог бы обижаться на звезды за сделанный ими выбор, но найти свою Элизианскую Пару — это самый божественный дар, который только может быть дарован человеку. Теперь у нее была единственная настоящая любовь, кто-то, кто всегда будет заботиться и защищать ее. И это было то, на что я не мог обижаться. Она заслуживала счастья больше, чем кто-либо из моих знакомых.