Сломленные
Шрифт:
Кейт по-прежнему слушала не отвлекаясь, но Роберт знал: ему не удалось полностью убедить ее. Что ж, он будет делать то, что считает необходимым.
— Как вы думаете, кто еще из девушек мог входить в этот порнографический круг, кто еще мог позволять использовать своих детей? — спросила Кейт.
— Только без протокола, договорились?
Она кивнула:
— Разумеется, все останется между нами. Как по-вашему, кто еще мог бы нам помочь? И кто мог раскручивать порнобизнес вместе со Сьюзи?
— Я вам уже говорил: обратите внимание на детектива Баркера.
Кейт нахмурилась, осознавая все значение сказанного.
— То, о чем вы говорите, отражено в каком-нибудь деле?
— Двенадцать лет назад изнасиловали и убили одну девочку — Лесли Кармайкл. Поднимите это дело — возможно, оно натолкнет вас на какие-нибудь новые мысли.
Имя прозвучало как сигнал к действию, и Кейт благодарно улыбнулась:
— Спасибо, Роберт.
Он пожал плечами:
— Почему бы не помочь, если это в моих силах, дорогая? Но помощь была неофициальной, не забывайте. Я не хочу, чтобы меня начали преследовать за распространение сплетен.
Кейт допила кофе и не отказалась от новой чашечки, которую предложил Роберт.
— Я слышал о Баркере от некоторых девушек, к которым приходил домой, — сказал Роберт. — Он частенько навещал их. Когда я приехал в Грантли, то удивился, обнаружив его здесь. Но уже тогда он быстро продвигался по службе. Я не любил его, но ведь быть мерзавцем — это не преступление, правда? А уж он мерзавец, поверьте мне. Сейчас, когда он работает в отделе по борьбе с проституцией и наркотиками, он может спокойно потакать своим страстям. Как вы, наверное, знаете, в Лондоне процветает проституция среди одиннадцати-двенадцатилетних девчонок. При этом дома его поджидает молодая жена, малышка Дебби.
Кейт слышала усталость в голосе Роберта и искренне ему сопереживала.
— Баркер далеко зашел. В его делишках участвовали еще многие — в том числе несколько работников служб социальной защиты, один врач, один директор социальной службы. Все они вышли сухими из воды. Этот врач все еще практикует, тип из социальной службы вышел на пенсию. Обычное дело, все замяли. Ретчет, ваш начальник, мог бы вам больше рассказать, чем я. Он возглавлял расследование, а потом прилежно замял дело и замел все следы. За стены его кабинета ничего не просочилось. Девочек, которые обратились с жалобами, обвинили во лжи. Они ведь все были из неблагополучных семей, а значит, с самого начала не имели никаких шансов добиться справедливости. Если вы поговорите с Камиллой, она вам скажет, кто они. Ее отец в то время служил здесь патрульным полицейским и много знает об этом деле.
Роберт сделал
— Сейчас вам нужен Ретчет. Он об этом деле знает все. Мистер Ретчет забавный тип. Сокрытие фактов по делу двенадцать лет назад позволило ему занять нынешнюю должность.
Глаза Кейт расширились, и Роберт засмеялся:
— Надеюсь, вы не станете цитировать меня, но в сплетнях всегда есть доля истины. Помните об этом.
— Не удивлюсь, если вы окажетесь правы.
Роберт учтиво поклонился.
— Спасибо, Роберт. Я вам действительно очень благодарна за все. Особенно за кофе.
Он взъерошил волосы:
— Я вот подумываю, не перекраситься ли мне в блондина. Что скажете?
Кейт подавила улыбку:
— С вашим замечательным цветом лица вы и так прекрасно выглядите.
— Ладно, подумаю. Как ваш друг?
Кейт с удовольствием сменила тему:
— Ночью он открыл глаза и сжал мою руку. Правда, сестра говорит, что обольщаться не стоит.
Роберт ласково погладил Кейт по руке:
— Думаю, после того, что с ним произошло, это может быть только хорошим знаком.
Она кивнула. Глаза ее наполнились слезами от такого доброго отношения.
— С ним все будет в порядке, Кейт. Я вам это предсказываю.
Она сделала глоток кофе, пытаясь скрыть свои чувства.
— Думаю, мне лучше позавтракать сейчас, — сказал Роберт. — Скоро проснется отец, и тогда начнется настоящий ад. Вот почему я люблю вставать пораньше: чтобы иметь немного времени для себя, даже если я недоспал ночью. Это позволяет мне оставаться в здравом рассудке.
— Он очень плох?
Роберт удрученно кивнул:
— Представьте себе избалованного ребенка, точнее, испорченного подростка, помножьте его прекрасные качества на двадцать, и вы получите представление о том, с чем мне приходится иметь дело каждый день. Но я не могу отправить отца в дом престарелых, просто не могу. Ведь он, как-никак, мой родной отец.
Роберт заерзал на стуле и сразу стал выглядеть очень молодым и беззащитным.
— Странная вещь, Кейт, если бы я имел дело с одним из моих подопечных в подобной ситуации, я бы посоветовал отдать старика в дом престарелых ради общего блага. Человек превратился в полнейшего идиота, храни его Господь, при этом физически он так же здоров, как вы или я. А какой он сильный! Боже мой, какой же он сильный!
Он поднялся и ополоснул под краном чашку. Кейт восприняла это как знак окончания беседы. Она попрощалась и оставила Роберта одного ухаживать за больным отцом, даже не осознававшим, кто он такой, и лелеять свое прекрасное заблуждение, будто можно изменить к лучшему жизнь обитательниц социального дна.
Несмотря на расхождения во взглядах, Кейт восхищалась Робертом, его преданностью делу и собственным убеждениям. Требовались огромная смелость и уверенность в себе, чтобы противостоять общему мнению. Разговор с Робертом заставил Кейт посмотреть на собственные проблемы под другим углом, и она почувствовала себя гораздо лучше, словно глотнула свежего воздуха после духоты кабинета.