Слон для Карла Великого
Шрифт:
Танкмар кивнул. Цена была высокой, а его возможности – небольшими.
– Так что доверьте мне свой кошелек, друг из Хадулоа, и я тут же отправлюсь в путь, чтобы подготовить ваше возвращение на родину, – сказал Масрук. Танкмар поерзал на скамейке. Под ним лежал кошелек с деньгами Грифо. Он внимательно посмотрел в глаза Масрука, пытаясь разглядеть там обман или предательские искорки жадности. Но там не было ничего. Только холод в глазах человека, рожденного в пустыне.
– Ваша нерешительность делает вам честь, – сказал Масрук, – но я хочу развеять ваши сомнения. Пока буду ходить по городу в поисках Вольфера, я буду беречь ваши деньги,
Спутники Масрука сидели, упершись локтями в стол. Санад растянул свои толстые губы в улыбку, Хубаиш подтверждающее кивнул, а Халид изо всех сил пытался придать себе внушающий доверие вид. Эти арабы не понравились Танкмару. Но он вынужден был довольствоваться тем, что ему предлагали. Другого выхода не было.
– Я согласен, – сказал Танкмар, вытащил кошель и бросил на сосновые доски стола перед Масруком.
Монеты громко зазвенели. Волосатая рука Масрука легла на кошель. Он одним движением смел его со стола и спрятал в складках своей одежды.
– Вы получите от меня известие. Уже скоро. Хвала Аллаху, повелителю миров и Джибрилу, толкователю Корана! – Масрук вскочил и поспешно вышел из таверны, даже не обернувшись.
Между Танкмаром и мусульманами повисло молчание. Никто не разговаривал с ним. Даже между собой арабы не проронили ни слова. Они неподвижно смотрели на него с каким-то беспокоящим его интересом. Халид заказал вина. Затем снова воцарилось молчание.
Время медленно уходило. Они пили. Танцовщицу сменила какая-то толстая женщина.
Танкмар спросил себя, что он будет делать, если эти трое просто встанут и уйдут. Он не сможет их удержать. И в этом мог он поклясться Сакснотом. Об этом он не подумал! А если этот Масрук аль-Атар – мошенник? Может быть, он просто зайдет в соседнюю таверну и пропьет его деньги. Если Танкмар должен получить этих арабов в качестве залога или возмещения, то ему придется объявить их своими рабами? Он проклинал свое простодушие. С другой стороны, ему казалось, что этот таинственный Вольфер – его спасение, соломинка, за которую он мог уцепиться, прежде чем утонуть.
Разгоряченный вином голос Халида отвлек Танкмара от его мыслей:
– Аллах уничтожит эту безбожную страну. Это я знаю точно. Он запрещает облакам проливать дождь, а ветру – дуть здесь. Уже несколько недель. Так мне сказали. И только когда все неверные признают настоящего бога, Аллах пошлет им очищающий ураган. Не раньше.
С чего это араб вдруг стал рассуждать о погоде?
Мусульмане заулыбались, оскалив зубы. И тут Танкмар понял все. Они знали, что он соврал. Не было никакого шторма, никакого кораблекрушения, значит, и он не был моряком. А Масрук аль-Атар сейчас искал не купца-перевозчика, а городскую стражу, которая неплохо заплатит за донос на вора или сбежавшего раба. Танкмар не охранял Халида, Санада и Хубаиша. Наоборот, они были его сторожами. То, что они так открылись перед ним, могло означать лишь одно: они были уверены, что уже выиграли эту игру.
Танкмар сделал вид, что ничего не подозревает о замыслах мусульман. Он улыбнулся через силу, так что у него даже заболели губы. Затем он сделал какое-то замечание о жаре. Арабы ответили на это насмешливым хохотом.
И во второй раз в этот день ему на помощь
Руки Танкмара толкнули танцовщицу под коленки. Она с размаху упала на мужчин, которые поймали ее на вытянутые руки. Танкмар вскочил. Его сторожевые псы взвыли от злости. Зато танцовщице показалось, что она заполучила целый стол клиентов. С наигранной беспомощностью она обхватила руками Халида и Санада и потянула к себе. Все трое повалились на Хубаиша, придавив его к стене таверны. Прежде чем этот клубок из тел распался, Танкмар попытался добраться к выходу.
Он поспешно поковылял к двери таверны. Никто не останавливал его. За его спиной кто-то с грохотом сдвигал скамейки с дороги. И уже дверь была так близко, что до нее можно было дотянуться рукой, и она была открыта. Порыв ветра, насыщенный солью моря, дунул навстречу Танкмару. Позади были слышны топот сапог и крики. Что-то просвистело мимо его левого уха. Чья-то рука протянулась к нему. Он поднырнул под нее и вырвался на свободу. Ночь могла бы его укрыть, как мать. Но она кормила и других сыновей.
Черный, как сама ночь, Масрук аль-Атар возник перед ним в переулке; его сопровождал еще какой-то мужчина. Танкмар попытался убежать от них, повернулся, споткнулся и упал. Полные руки обхватили его, сжали так крепко, что у него перехватило дыхание. Прежде чем впасть в беспамятство, он увидел над собой лысый череп Грифо.
5
Известие о казни нарушило генуэзскую скуку. Публичное обезглавливание раба обещало стать приятным развлечением среди летнего однообразия. Все, кто мог оторваться от своих повседневных занятий, потянулись в порт, едва только первые лучи солнца осветили улицы.
Уже в сероватой синеве рассвета целая толпа подростков окружила колоду для казни, установленную перед бараком толстого Грифо. Дети, как всегда, прибежали сюда первыми, подгоняемые нетерпением и борьбой за лучшие места у ног взрослых.
Рядом с колодой из крепкого дерева сидел на корточках Танкмар, привязанный к столбу и беззащитный перед скверно настроенными мальчишками и девчонками. Пока что они довольствовались тем, что осыпали его насмешками и оскорблениями, сообщая, что он вскоре сможет зажать свою голову между коленями и посмотреть в собственную задницу. Однако за оскорблениями скоро последуют удары камней – сначала мелких, которые будут доставлять только боль, а затем больших, которые будут уже наносить раны.
Танкмар вспомнил, как он сам, взбудораженный, стоял среди таких же уличных проказников, когда в его родном селении казнили преступника. Теперь его взгляд скользил по грязным рожицам детей, на которых смешались жажда убийства и невинность.
«Когда-нибудь, – подумал он, – кто-то из вас точно так же будет ждать своего палача и вспоминать это утро».
Камень попал ему в голову, разбив до крови, и рассек щеку. Публика взвыла от восторга. Начало было положено, и первоначальная нерешительность, предшествовавшая этому насилию, улетучилась. Второй камень чуть не задел его, от третьего он вовремя отшатнулся. Грифо придется поторопиться, если он хочет заполучить свою жертву под топор живьем.