Слоновая кость
Шрифт:
Он ничего не ответил, даже не взглянул, и радость от мимолетной победы сменилась разочарованием ipso facto [3] .
В танцевальной студии постаралась забыть о том, кто находился по ту сторону стены. Не было смысла зацикливаться на нем.
«Себастьян здесь, чтобы защищать тебя. Только и всего».
Включила музыку, а именно вальс из сюиты «Маскарад» Арама Хачатуряна, советского композитора, чьи шедевры сопровождали меня в такие дни, как этот: когда нужно было забыть об окружающем мире и отдать всю себя тому, что любила больше всего на свете.
3
В силу очевидного факта (лат.).
Затанцевала по малой зале: кончики больших пальцев перпендикулярны полу, пируэты – идеальны, арабески – почти совершенство…
Как же не хватало… партнера. Взвиваться в воздух и кружиться в чьих-то руках, делить историю танца на двоих, растворяться в музыке, блистая перед публикой, которая бы оценила усилия и преданность искусству.
Говорили, что мама была прима-балериной в труппе Большого театра в Москве. Балетная труппа Большого считалась одной из лучших, если не самой лучшей. То, что мама принадлежала тому миру и была его звездой, вызывало чувство бесконечной гордости. Любовь к балету была наследием. То, что нас объединяло, и ни отец, ни дядя, несмотря на все попытки, не могли этого отнять. Я обожала танцевать и не представляла жизни без этого. Оставалось лишь набраться смелости противостоять тем, кто хотел заставить забыть о самой большой страсти.
Обессиленная, опустилась на пол и некоторое время лежала там, восстанавливая дыхание, пока мобильник не разразился настойчивым звоном.
Села и с улыбкой взяла его, когда на экране высветилось: «Габриэлла». Выключила музыку, чтобы подарить время той, кого любила больше всего на свете.
– Тебя похитили, Мар! – воскликнула она, когда объяснила причину ночного сообщения.
– Не волнуйся, папа уже со всем разбирается. Но, пожалуйста, не покидай пока школу, вдруг они и до тебя доберутся, хотя уверена, что в Лондоне ты в безопасности.
– Хочу тебя увидеть, – сказала она, и я уже представила, как она собирает вещи и умоляет отца отпустить из школы на несколько дней.
– Со мной все хорошо, Габи, правда. Мне наняли телохранителя.
На другом конце провода на мгновение воцарилось молчание.
– У тебя телохранитель? Сочувствую бедняге.
Если сестренка начала шутить, значит, удалось хоть немного ее успокоить.
– Но очень хочу с тобой повидаться. Можешь поговорить с папой? Мы ведь так давно не виделись, Мар.
– Знаю… хотя сейчас тебе не стоит возвращаться, там ты в большей безопасности, по крайней мере, пока не выясним, кто стоит за похищением.
Габриэлла заупрямилась, в этом мы с ней были похожи, но все же согласилась, что сейчас не время приставать к отцу и о чем-либо его просить. Долго разговаривать не могли, перерыв между занятиями у нее был всего пятнадцать минут, но договорились вновь связаться. Пусть и не удалось до конца успокоить Габриэллу, гора с плеч свалилась, когда поняла, что сестра прислушается и прекратит вечерние вылазки из интерната.
Покинув студию, зашла в комнату, которая отныне принадлежала Себастьяну, но его там не оказалось. Застала его на кухне, у плиты. Он готовил что-то, что пахло слишком хорошо для моей квартиры.
Спортивные штаны и майку сменил
– Что готовишь? – спросила я, подходя к нему и вдыхая аромат, исходящий от кастрюли, где тушились овощи. Одновременно дразнящий и непривычно домашний для этого места.
– Ревуэльто [4] с шампиньонами, овощами и креветками.
4
Ревуэльто (исп. revuelto) – испанская закуска родом из Андалусии. Готовится из взбитых яиц с добавлением грибов, спаржи, шпината и других ингредиентов. Может иметь бесчисленное количество вариаций (зависит как от региональных традиций, так и от фантазии кулинара).
Интересно, угостит ли он меня этим блюдом, которое выглядит так аппетитно? Или отнесет тарелку к себе в комнату, оставляя довольствоваться опостылевшей китайской лапшой из забегаловки за углом?
– Оставлю тебе порцию, если хочешь.
«Хм, а с воспитанием у него все в порядке».
Бросила: «Было бы неплохо, спасибо» – и поспешила скрыться в спальне, не только потому, что нужно было принять душ. Находиться так близко к Себастьяну и натыкаться на ледяную стену равнодушия было невыносимо. Когда приняла душ, надела пижаму и вернулась в гостиную, обнаружила, что она пуста. На столешнице ждали тарелка с дымящимся ревуэльто, стакан и два симметрично лежащих прибора. Ужинать придется в одиночестве.
В четверг решила отправиться на пробежку и сообщила об этом Себастьяну. Ему это, видимо, как и все, что связано со мной, пришлось не по нраву, особенно когда с ним «на хвосте» я направилась прямиком в Центральный парк.
Даже себе не могла назвать причину, почему так нужно было вновь оказаться именно там, где произошло похищение. Ведь это было любимое место в Нью-Йорке, а похитители превратили его в гнездовище кошмаров, и это приводило в ярость, как и то, что в тот день не смогла себя защитить. Шансы в такой опасной ситуации были равны нулю, и все потому, что не была готова.
Когда добежали до фонтанчика (меня похитили примерно в это же время дня), остановилась и оглянулась по сторонам. Лишь теперь поняла, что этот уголок парка – просто идеальное место, если замыслил недоброе. Несколько огромных валунов закрывали обзор любому, кто гулял поблизости, а из-за небольшой рощицы, окружавшей фонтан, незаметно схватить кого-то легче, чем сосчитать до трех. Огибающая рощу тропинка вела к кованой железной решетке вдалеке, на которую раньше совсем не обращала внимания. Направилась прямо к ней, в гущу деревьев, пока вновь не почувствовала, как меня схватили за локоть и удержали на месте.
– Не искушай судьбу, Марфиль.
Тон Себастьяна показался скорее рассерженным, чем обеспокоенным. Уже знала, что, если бы по-настоящему грозила опасность, Себастьян бы не позволил отойти так далеко. А значит, им двигали иные причины, и пусть очень хотелось понять, что на самом деле его насторожило, главный вопрос заключался в другом: как, черт возьми, меня утащили отсюда и никто ничего не заметил?
– Просто делай свою работу. Для этого ты здесь.
Прозвучало грубее, чем хотела. Но я не придала этому особого значения: он все время был холоден со мной. Высвободилась из захвата и прошла в глубь рощи, пока не достигла забора и решетки.