Слоны умеют помнить
Шрифт:
– По-вашему, она могла познакомиться с каким-то мужчиной?
– По правде говоря, я всегда так думала, – призналась миссис Карстерс. – Понимаете, когда мужчина заводит шашни с девушкой, люди обычно это замечают, потому что мужчины не так хорошо заметают следы. Другое дело – женщины. Конечно, она могла встречаться с каким-то мужчиной так, чтобы никто об этом не знал. Хотя кто-нибудь всегда что-то знает – слуга, садовник, водитель автобуса или кто-то из соседей. Знает и начинает говорить. И все-таки нечто в таком роде могло произойти, и если генерал узнал об этом…
– Вы имеете в виду убийство из ревности?
– Очевидно.
– Значит,
– Да, потому что, если бы Молли хотела от него избавиться, она вряд ли пошла бы с ним на прогулку, положив в сумку револьвер. Для этого бы потребовалась довольно большая сумка. Приходится думать и о практической стороне дела.
– Знаю, – кивнула миссис Оливер. – Все это очень интересно.
– Вам это должно быть интересно, дорогая, потому что вы сочиняете детективные истории. Так что вам легче предположить, что там произошло в действительности.
– Вовсе нет, – возразила миссис Оливер. – Ведь я сама выдумываю те преступления, о которых пишу. В моих книгах происходит то, что я захочу, а не то, что произошло или могло произойти на самом деле. Поэтому я самая неподходящая персона для подобных предположений. Мне интересно знать, что вы об этом думаете, Джулия, так как вы были хорошо знакомы с этими людьми. Может быть, генерал или его жена что-то вам говорили…
– Да, когда вы это сказали, мне кое-что пришло в голову.
Миссис Карстерс откинулась в кресле, с сомнением покачала головой, закрыла глаза и словно погрузилась в кому. Миссис Оливер хранила молчание – на ее лице застыло выражение женщины, ожидающей первых признаков закипания чайника.
– Помню, Молли что-то сказала, и меня заинтересовало, что она имела в виду, – заговорила миссис Карстерс. – Что-то насчет начала новой жизни – по-моему, в связи со святой Терезой Авильской.
Миссис Оливер казалась удивленной.
– При чем тут святая Тереза Авильская?
– Право, не знаю. Очевидно, она читала ее житие. Молли сказала, что чудесно, когда женщина обретает нечто вроде второго дыхания. Она использовала не совсем такие выражения, но смысл был тот же. Знаете, когда в сорок или пятьдесят лет начинаешь новую жизнь. Так было с Терезой из Авилы. Раньше она была простой монахиней, а потом реформировала все монастыри, распространяя свое влияние, и стала великой святой.
– Ну, это не совсем то же самое.
– Да, – согласилась миссис Карстерс. – Но женщины часто говорят всякие глупости, подразумевая свои любовные связи. Они имеют в виду, что это никогда не бывает слишком поздно.
Глава 7
Назад в детскую
Миссис Оливер с сомнением взирала на три ступеньки и входную дверь маленького, довольно ветхого коттеджа в переулке. Под окнами виднелось несколько тюльпанов.
Раскрыв адресную книжку, миссис Оливер удостоверилась, что пришла в нужное место, нажала кнопку звонка, но, не услышав изнутри никакого отклика, осторожно постучала дверным молоточком, потом, не дождавшись ответа, повторила стук. На сей раз послышались шаркающие шаги, астматическое дыхание и звуки, свидетельствующие о попытках открыть дверь и отзывающиеся эхом в почтовом ящике.
– Пропади ты пропадом! Снова заела, скотина этакая!
Наконец дверь со скрипом отворилась. Глубокая старуха, с
– Не знаю, что вам нужно, но… – Старуха оборвала фразу. – Да ведь это мисс Ариадна!
– Просто чудесно, что вы меня узнали, – сказала миссис Оливер. – Как поживаете, миссис Мэтчем?
– Мисс Ариадна! Вот это да!
Уже давным-давно ее не называли «мисс Ариадна», подумала миссис Оливер, однако в надтреснутом старческом голосе все еще слышались знакомые интонации.
– Входите, дорогая, – пригласила старая дама. – Выглядите вы недурно. Не знаю, сколько лет я вас не видела, – по меньшей мере пятнадцать.
В действительности прошло значительно больше пятнадцати лет, но миссис Оливер не стала ее поправлять и шагнула через порог. Миссис Мэтчем закрыла дверь плохо повинующимися руками и, прихрамывая, направилась в комнатушку, очевидно предназначенную для приема званых и незваных гостей. Здесь было множество фотографий детей и подростков. Некоторые из них были в потрескавшихся от времени кожаных рамках. Одна, в потускневшей серебряной рамке, изображала женщину в вечернем платье и уборе из перьев, еще четыре – двух армейских и двух морских офицеров. На нескольких снимках голые младенцы ползали по ковру. В комнате стояли диван и два стула, на один из которых хозяйка указала миссис Оливер. Сама миссис Мэтчем села на диван, с трудом положив под спину подушку.
– Как же я рада вас видеть, дорогая. Вы все еще сочиняете ваши забавные истории?
– Да, – ответила миссис Оливер, сомневаясь, что детективные и криминальные истории можно отнести к категории «забавных». Однако такое определение было в духе миссис Мэтчем.
– Теперь я совсем одна, – продолжала старуха. – Помните Грейси, мою сестру? Она умерла от рака прошлой осенью. Ее оперировали, но было слишком поздно.
– Боже, я так вам сочувствую, – сказала миссис Оливер.
Последующие десять минут разговор вращался вокруг кончины родственников миссис Мэтчем.
– А с вами-то все в порядке? Вы замужем? Ах да, вспомнила, ваш муж умер много лет назад, верно? Так что привело вас сюда, в Литл-Солтерн-Майнор?
– Я случайно оказалась поблизости, – объяснила миссис Оливер, – и, так как у меня в книжечке был ваш адрес, решила вас навестить.
– И поболтать о старых временах. Это всегда приятно, не так ли?
– Да, в самом деле, – согласилась миссис Оливер, испытывая облегчение от того, что миссис Мэтчем более-менее верно указала причину ее прихода. – Как у вас тут много фотографий!
– Еще бы. Знаете, я смогла выдержать только год с четвертью в доме для престарелых с дурацким названием – что-то вроде «Дом заходящего солнца», – потому что туда не разрешали брать свои вещи. Не то чтобы там было неудобно, но я привыкла иметь при себе мою мебель и мои фотографии. Недавно ко мне приходила одна леди из какого-то общества и сказала, что у них есть дома, куда можно брать с собой все, что хочешь. Вот я и перебралась сюда. Ко мне каждый день заходит помощница узнать, все ли в порядке. Тут я как у себя – все мои пожитки со мной.