Слов драгоценные клады
Шрифт:
Это открытие явилось значительным шагом вперед по пути дешифровки египетской письменности. Но Юнг считал иероглифы только идеографическим письмом, а поэтому и скорописная его форма не может быть алфавитной.
Но между тем Юнг допускал, что для написания греческих имен египтяне переделали несколько знаков-идеограмм на алфавитные. Руководствуясь этим, он попытался прочитать имя Птолемей. И сделал это неверно: подставил под каждый иероглиф букву и получил Птолемайос -- так произносили греки это имя. На самом же деле это имя по-египетски пишется Птолмис. Все же несколько иероглифов в слове
ЮНОША ИЗ ГРЕНОБЛЯ
1 сентября 1807 года в Гренобльской академии (такое громкое название имело научное общество города) проходило очередное заседание. Было оно не совсем обычным. Не высокочтимый ученый выступил перед своими коллегами. На трибуне стоял шестнадцатилетний юноша, худощавый, с тонким красивым лицом, до того смуглым, что друзья по лицею шутя называли его египтянином.
И шутки бывают пророческими.
Всего лишь неделю назад юноша закончил лицей. Жан-Франсуа Шампольон, так звали его, родился 23 декабря 1790 года в семье книготорговца в небольшом городе Фижак. Мальчик жил в окружении книг. Он любил перелистывать их, рассматривать картинки, вглядываться в буквы. Ему не было и пяти лет, когда однажды ему показали в молитвеннике текст той молитвы, которую он знал наизусть. Франсуа разобрал буквы в знакомых словах. Так он усвоил весь алфавит и сам научился читать, проявив при этом способности, которые впоследствии легли в основу его метода дешифровки.
Был у Франсуа старший брат, Жозеф Шампольон, мечтавший принять участие в Египетском походе Наполеона. Ему не повезло, он не попал в экспедиционную армию. Но он заразил брата своей увлеченностью полусказочной страной пирамид и сфинксов.
Было тогда Франсуа семь лет.
В девятилетнем возрасте будущий ученый уже свободно владел латинским и греческим языками. Охотно декламировал певучие строки Вергилия, чеканные гекзаметры Гомера.
В 1798 году Жозеф переезжает в Гренобль и вскоре забирает младшего брата к себе. С той поры Жозеф становится не только воспитателем Жана, но и самым близким другом на всю жизнь.
Через год в Гренобль прибыл новый префект департамента, известный ученый Жан-Батист Фурье. Он принимал участие в работе научной комиссии, сопровождавшей армию Наполеона в Египет, а затем был секретарем Египетского института в Каире.
Новый префект посетил учебные заведения города и в одном из них обратил внимание на необыкновенно способного ученика. Оказалось, это брат Жозефа Шампольона, с которым Фурье уже встречался.
Вскоре префект приглашает обоих братьев к себе в гости и показывает им привезенную из Египта коллекцию папирусов и покрытых иероглифами каменных жуков-скарабеев.
Рассказывают, будто бы, когда Фурье показывал школьнику Шампольону исписанный непонятными знаками папирус, тот спросил:
– - А это можно прочитать?
– - К сожалению, нет, -- ответил префект.
– - Многие ученые пытались это сделать. Но никому не удалось. И наверно, не удастся...
– - Я их прочитаю, -- прошептал Шампольон.
– - Прочитаю, когда стану взрослым.
В тринадцать лет Шампольон изучает санскрит, арабский, древнееврейский, древний и современный персидские языки.
Но больше всего его интересует коптский. Ведь копты -- потомки
– - Я хочу знать коптский язык, как свой родной, французский... Я разговариваю сам с собой на коптском языке, -- признается он брату.
Шампольон читает античных авторов: Геродота, Диодора Сицилийского, Страбона, Плиния Старшего, Плутарха. Ведь они упоминают и о Древнем Египте!
Еще в лицее Шампольон написал исследование -- "Египет времен фараонов". С докладом о первой его части -- "География Древнего Египта" -- он выступил 1 сентября 1807 года на заседании Гренобльской академии, и седые ученые избрали шестнадцатилетнего юношу членом своего научного общества.
– - Если академия, несмотря на вашу молодость, избирает вас своим членом, она этим самым отдает дань вашим заслугам, тому, что вы уже свершили. Но еще больше надежд она возлагает на ваше будущее. Она уверена, что вы оправдаете ее надежды. И в этот день, когда вы своими трудами прославите себя, вспомните, что первое поощрение вы получили от нее!
– обращается к Шампольону президент академии Ренольден.
А потом был отъезд в Париж, годы учебы, напряженного, самоотверженного труда... И почти постоянного недоедания.
В Париже Шампольон слушает лекции де Саси. Он в восторге от своего учителя. Он еще не знает, что впереди -- горечь разочарования, когда сторонник Бурбонов Сильвестр де Саси на некоторое время отвернется от бонапартиста Франсуа Шампольона. Не знает, что его ждет и радость победителя, когда старик де Саси искренне будет рукоплескать своему бывшему ученику.
Но все это еще впереди. А сейчас работа. Сейчас первое знакомство с копией Розеттского камня, исполненной не совсем удачно, -- лучшие были недоступны Шампольону. Чтобы разобрать и внимательно, вдумчиво вглядеться в каждый знак, нужно затратить много времени, до предела напрягать уставшие глаза.
1809 год. Шампольон -- профессор истории в Гренобльском университете. Но события современности неумолимо вторгаются в жизнь исследователя прошлого.
"Сто дней" Наполеона Бонапарта. Император в Гренобле. Мэр города представил ему молодого ученого.
Прошли "сто дней". Снова на французском престоле ненавистные Шампольону Бурбоны. Молодого ученого-бонапартиста изгоняют из университета.
После продолжительных мытарств Шампольон приезжает в Париж. И в последующие годы, чрезвычайно тяжелые для него материально, ученый настойчиво и напряженно работает над дешифровкой Розеттского камня.
Когда Шампольон начал свою работу над дешифровкой Розеттской надписи, он, как и другие исследователи, был убежден, что иероглифы -всего-навсего идеографическое письмо.
Какое терпение и целенаправленность нужны были ему, чтобы сосчитать все иероглифы Розеттской надписи! И что же? Их оказалось почти в три раза больше, чем слов в греческой части декрета мемфисских жрецов.
Но ведь количество слов должно быть в обоих текстах примерно одинаковым!
Не тогда ли впервые мелькнула гениальная догадка: очевидно, иероглифы -- не знаки-слова. Возможно, это отдельные знаки-звуки? Что-то наподобие букв? Поэтому их так много.