Слова I. С болью и любовью о современном человеке
Шрифт:
— То есть, Геронда, наука не приносит пользы человеку?
— Наука приносит много пользы, но приносит и много мути. Я знаком с людьми, которые, будучи недостаточно образованны, обладали большей ясностью ума, чем люди ученые. Те, кто по Благодати Божией очистит свой ум от мути, которую привнесла в него наука, будут иметь больше рабочих инструментов. А если эти инструменты — знания не освятятся, они могут быть использованы лишь для мирского, но не для духовного делания. Знания быстро освящаются, если у человека появляется добрая обеспокоенность. Люди, отдающие предпочтение своему внутреннему образованию — образованию души и внешнюю образованность также использующие для образования внутреннего, быстро преображаются духовно. А если они не только теоретики, но и практики — в отношении духовном, то их помощь миру весьма велика, потому что они выводят людей из удушья адской муки и приводят в райское радование. Такие Божьи люди часто могут иметь дипломов меньше, чем иные ученые мужи, но их помощь миру много больше.
Помню, как в Эсфигменском монастыре один старенький монах был настолько простой человек, что даже Вознесение считал одной из святых. Он молился Вознесению по четкам и говорил: "Святая угодница Божия, моли Бога о нас!" Как-то раз один из монахов в монастырской богадельне заболел, и простецу нечем было его покормить. Тогда он быстренько спустился по лестнице на нижний этаж, открыл окно, выходившее на море, высунул через него руки и попросил: "Святая моя Аналипсия [167] , дай мне рыбку для брата!" И о чудо! Тут же из моря прямо ему в руки выпрыгивает вот такая здоровенная рыбина! Все, кто это видел, застыли в изумлении. А простец с улыбкой поглядывал на них, словно говоря: "Да что же вы в этом видите странного?" А мы с вами знаем, когда совершается память одного Святого, когда пострадал другой, когда, где и как произошло Вознесение, и со всеми нашими знаниями не можем вымолить даже малюсенькой рыбешки! Таковы-то вот "странности" духовной жизни, и логике той части интеллигенции, которая имеет в себе не Бога, а свое "я", эти "странности" неподвластны. Неподвластны потому, что такая интеллигенция обладает бесплодным мирским знанием, потому что она больна мирской духовной болезнью и ей недостает Духа Святаго.
167
В греческом языке слово "Вознесение" — женского рода. — Прим. пер.
Святый Дух снисходит не с помощью техники
Слово, сказанное от интеллекта, не изменяет души, потому что оно является плотью. Души изменяет рожденное от Святаго Духа слово Божие, обладающее божественной энергией. Дух Святый снисходит не с помощью техники, поэтому у Богословия нет ничего общего с бесплодным научным духом. Святый Дух снисходит Сам — если найдет в человеке необходимые для этого духовные предпосылки. А духовная предпосылка состоит в том, чтобы человек очистил от ржавчины свои духовные провода и стал хорошим проводником — дабы приять духовный ток божественного просвещения. Таким образом, человек становится духовным ученым, богословом. Говоря "богословом", я имею в виду тех, чье богословие обеспечено золотым запасом богословия и чей богословский диплом имеет цену, а не тех, кто имеет ничем не обеспеченную бумажку — диплом богослова, подобный никому не нужным дешевым бумажным деньгам времен оккупации.
Часто человек годами тратит силы своего ума на то, чтобы выучить один-два иностранных языка. В нашу эпоху едва ли не большинство людей знают иностранные языки, но поскольку эти языки не имеют ничего общего с языками Святой Пятидесятницы, мы переживаем величайшее Вавилонское столпотворение. Величайшее зло в том, что, занимаясь сухим рассудочным богословием, мы выдаем наш рассудок за Святой Дух. А это называется "мозгословием", от которого рождается вавилонское столпотворение. Тогда как в Богословии есть много языков и множество благодатных дарований, но все эти языки находятся между собой в согласии, потому что у них один Хозяин — Святый Дух Пятидесятницы и эти языки огненны.
— Геронда, в одной стихире на Пятидесятницу говорится: "Вся подает Дух Святый..."
— Да, подает, но тому, кто способен вместить. Как Он подаст тому, кто вместить не способен? Слово смиренного человека, основанное на его личном опыте и с болью рождающееся из глубин его сердца, имеет цену намного большую, чем куча красивых слов, которые одно за другим соскакивают с отточенного учением языка [образованного] человека. Этот язык не извещает души людей, потому что он — плоть, а не огненный язык Святой Пятидесятницы.
Нам надо освятить знание
Знание — это вещь хорошая и образование тоже. Но если знание и образование не освятятся, то они окажутся ни на что негодными и приведут к катастрофе. Как-то раз ко мне в каливу пришли несколько студентов, нагруженных книгами, и сказали: "Мы, Геронда, пришли побеседовать насчет Ветхого Завета. Разве Бог не позволяет знание?" — "Какое знание? — спросил я. — То, которое приобретается рассудком?" — "Да", — отвечают они. "Но это знание, — сказал я, — доведет тебя только до Луны. К Богу оно не возводит". Силы интеллекта, которые при миллиардных затратах поднимают человека на Луну, это вещь хорошая, но много лучше их те духовные силы, которые на немногом "горючем" — на одном сухаре —
Знание естественное способствует стяжанию знания духовного. Однако, не выходя из естественного знания, человек не выходит из естества и не восходит на Небо. То есть он не выходит из рая земного, того сада, который орошали воды Евфрата и Тигра, он радуется прекрасной природе и животным, но не восходит в небесный рай, чтобы возрадоваться вместе с Ангелами и Святыми. Для того чтобы взойти в небесный райский сад, необходимо иметь веру в Хозяина этого Сада; чтобы возлюбить Его, необходимо признать свою греховность, смириться; чтобы Его познать, беседовать с Ним в молитве и прославлять Его — и когда Он помогает нам, и когда Он испытывает нас.
— Геронда, необходимо ли изучение догматических, богословских книг человеку, которому по душе поклоны, посты, подвижничество и все подобное этому?
— Если человек обладает элементарным образованием, то догматические познания — это инструмент, который ему помогает. Однако не следует стремиться приобрести знания для того, чтобы помогать другим или быть способным сказать что-то умное. Нет, знания [в области богословия] необходимо стяжать для того, чтобы помочь себе самому. Если человек постарается освятить свои таланты, дарованные от Бога, то приходит Благодать, которая и самого человека освящает. А там, в Благодати — и догматика, и богословие, потому что в этом случае человек опытно переживает Таинства Божии. А кто-то может быть человеком простым и, довольствуясь тем, что даровал ему Бог, не иметь желания выучить больше.
— А если, живя в монастыре, мы все еще желаем мирского знания, то что это значит?
— Это значит, что у нас нет разумения. "Уразумеете истину и истина свободит вы" [168] . Когда человек смирится и просветится, тогда освящаются и его умственные способности, и сама сила его рассудка. Энергия рассудка до того, как он освятится, является плотской. Если, будучи неученым, человек эгоистично истолковывает догматы и читает Апокалипсис, Святых Отцов и подобные книги, он помрачается и, в конце концов, доходит до неверия. Он приступает к этому с эгоизмом, и потому от него уходит Благодать Божия. Видите: смирение помогает во всем, силу дает именно оно. Мой наимудрейший замысел или найденное мной самое мудрое решение есть величайшая глупость, если в них присутствует эгоизм. Тогда как смирение есть настоящая мудрость. Поэтому прилагаемые старания должны сопровождаться любочестием и многим смирением. В противном случае, вместо пользы они приведут к противоположному результату. Помрачается ум человека, и после этого он произносит богохульства, потому что приступил к делу эгоистично. Предпринятое им превосходит его силы. Даже для человека образованного, если он хочет истолковать догматы, есть опасность повредиться. Насколько же больше эта опасность для человека неученого, если он хочет проникнуть в святоотеческий дух, не находясь в соответствующем духовном состоянии! Ведь будь он в этом состоянии хоть немножко, он бы уже не стал подвергать себя этой опасности, он бы говорил: "Если мне что-то понадобится, Бог меня просветит. Исполню-ка я то, что мне понятно. Ведь и этого — так много!"
168
Ин. 8, 32.
— То есть, Геронда, если кто-то неправильно толкует Евангелие, значит, у него нет смирения и благоговения?
— Да. Ведь если нет смирения, то толкования, которые он дает, являются толкованиями "от ума", от рассудка. Божественного просвещения в таких толкованиях нет.
— Если человек не понимает какой-то догмат или место из Священного Писания, то ему лучше оставить их до времени?
— Да, надо сказать себе: "Здесь сокрыт какой-то глубокий смысл, но я его не понимаю". Я поступал в подобных случаях именно так. Когда в молодости я читал Евангелие и какое-то место в нем было для меня непонятным, я не старался его истолковать. Я думал: "Здесь сокрыт какой-то глубокий смысл, но я его не понимаю". А потом, когда это было нужно, я видел, как толкование приходило само собой. Но я все равно говорил: "Спрошу-ка я кого-нибудь еще — как толкуется это место?" И оказывалось, что я понимал это место точь-в-точь как общепринятые святоотеческие толкования. Ведь если кто-то старается [самостоятельно] истолковать Евангелие, а тем более не понимая его, то это бесстыдство. Поэтому, читая Священное Писание и Святых Отцов, не истолковывайте прочитанное с помощью рассудка, но включайте в работу добрые помыслы — до тех пор, пока не придет рассудительное божественное просвещение, и тогда трудное место изъяснится само собой.