Слова, которые ранят, слова, которые исцеляют. Как разумно и мудро подбирать слова
Шрифт:
Схожими по губительности устами обладала и Мари Тилфорд, двенадцатилетняя главная героиня в пьесе Лиллиан Хелман «Детское время», написанной в 1934 году. Ранний, но злой ребенок, Мари воспитывается одной из директрис своей школы. Опасаясь, что скоро будут обнаружены ее другие проступки, она, якобы по секрету, сообщает своей бабушке, миссис Тилфорд, скандальную «правду»: «Две школьные директрисы – лесбиянки-любовницы». За несколько часов бабушка оповестила об этом «факте» всех, предупредив об опасности родителей, чтобы те забрали детей из школы.
Через несколько недель обнаружилось, что этот слух был ложью, но к тому времени школа уже закрылась, одна из директрис покончила собой, а другая расторгла свою помолвку, убежденная, что ее жених до конца не поверит, что этот слух не достоверен.
Бабушка чувствовала глубокое раскаяние по поводу произошедшего. Будучи обычным
23
При создании своего чрезвычайно гиперболизированного моралите об опасности злословия, Хелман не опиралась на фантазию. В основу ее рассказа легла история, произошедшая в 1809 году в Эдинбурге и описанная британским писателем Вильямом Рохедом в 1930 году в книге «Плохие товарищи».
Британский философ Бертранд Рассел как-то подметил: «Никто никогда не распускает слухи о скрытых добродетелях других». То, что больше всего интересует большинство из нас о других, это их недостатки и постыдные факты жизни. Поэтому, прежде чем делиться информацией или высказывать свое мнение, которое может ухудшить отношение к вашему знакомому, задайте себе три вопроса: «Это правда? Это необходимо? Это порядочно?». [24]
24
Я где-то это вычитал, но, к сожалению, не припомню, кому принадлежат упомянутые слова. Буду признателен читателю, который пришлет мне информацию об авторе данного высказывания.
3. Притягательность сплетен
В Талмуде есть притча: «В будущем все животные соберутся и ополчатся против змея. Они скажут ему: “Лев выслеживает свою жертву и затем съедает ее, волк разрывает другое животное и съедает его. А какое удовольствие получаешь ты от того, что кусаешь и убиваешь человека?”. Змей ответит: “А какое удовольствие получает человек от распространения злых сплетен [которые унижают, а иногда и убивают других]?”» [25]
25
Вавилонский Талмуд, Таанит 8а.
Как правило, основной причиной неподобающих поступков является преследование личных интересов: казнокрад хочет быстро обогатиться, виновные фабрикуют алиби, чтобы избежать наказания, воры забираются в дом, желая чужой собственности. Но сплетники, что они получают оттого, что портят чью-то репутацию?
Примерно пятнадцать веков спустя после того, как была записана вышеприведенная притча, Вильям Шекспир изложил схожие мысли по поводу поступков сплетников: [26]
26
Шекспир тоже вложил заявление в уста «змея» (хотя и в человечьем обличье) – Яго, хорунжего Отелло.
Суждение Шекспира выглядит неоспоримым. Человек, лишившийся благодаря сплетнику своего доброго имени, становится действительно разорен, но при этом сам сплетник не получает никакой явной выгоды. Или же получает?
В действительности выгода, которую получают от распространения злых сплетен, может быть неосязаемой, [27] но при этом вполне реальной. Важнейшей причиной наших сплетен является то, что принижая мнение о других, мы поднимаем мнение о себе. В наблюдении падения общественного мнения о ком-то, на самом деле есть невероятное
27
Порой распространению слухов могут послужить и финансовые мотивы, как в случае с владельцем бизнеса, который распускал слухи о конкуренте, надеясь вывести его или ее из этого вида деятельности.
Мало кто из нас хочет признать маленькую грязную тайну о том, что, когда мы передаем сплетню, нами движет лишь забота о собственных интересах. Мы скорее убедим других (и, возможно, самих себя), что передаем слухи только потому, что интимные подробности из жизни других столь притягательно интересны. Если это так, то почему мы почти всегда передаем сплетни только о тех, с кем мы находимся на одной социальной ступени, или о тех, кто выше нас? Редко обсуждают интимные подробности жизни уборщиц или садовников. Позволяет нам почувствовать себя лучше именно то, что принижает высокое общественное мнение о людях, с кем мы состязаемся за положение в обществе, кто нам равен и/или выше нас.
Необычайный интерес общественности к несчастливому браку английского принца Чарльза и принцессы Дианы отражает определенное холодное (жестокое) удовольствие в созерцании унижения членов английской королевской семьи, удовольствие узнать, что жизнь престолонаследника и его прекрасной супруги, при обманчивой видимости, лишена счастья. [28] Похоже, бесконечные подробности о «несчастьях богатых и знаменитых» дают возможность многим людям почувствовать себя лучше.
28
Случилось так, что в течение 1992 года три из пятнадцати книг, вошедших в список документальных бестселлеров «New York Times», оказались описанием весьма несчастного супружества Чарльза и Дианы. Другая возможная причина столь повышенного интереса к королевской чете – трудности, с которыми столкнулась Диана, напомнившие как взрослым, так и детям о сказках, повествующих о несчастных принцессах; несомненно, миллионы мужчин воображали, что они смогли бы пробудить в Диане ту любовь, которую не смог пробудить ее королевский супруг.
Огромное наслаждение мы получаем также и наблюдая падение тех, кто призывает нас к нравственной жизни. Так, священник, замешанный, по слухам, в скандале, особенно сексуальном, становится предметом самых грязных и безжалостных сплетен. Подобные сплетни снимают с нас сильное моральное давление, поскольку раз тот, кто требовал от нас придерживаться нравственных принципов, продемонстрировал, что сам им не следует, то это освобождает нас от нравственных обязательств.
В своей новаторской статье «Право на личную жизнь», вышедшей в «Гарвардском правовом обозрении», Самуэль Ворэн и будущий судья Верховного суда Луис Брандеис отметили притягательность грязных сплетен, обращающихся «к слабой стороне человеческой натуры, которая никогда не упустит возможности отметить злоключения и пороки наших соседей». [29] Термин «слабая» можно легко заменить на «злорадная» или «садистская». У нас могут быть и другие, более возвышенные личные качества, но наши мотивы, когда мы делимся пикантными подробностями о невзгодах других, редко бывают благородными.
29
Самуэль Ворэн и Луис Брандеис, «Право на личную жизнь», «Гарвардское правовое обозрение», 15 декабря, 1890; переиздано в сборнике «Убийство предтечи: 100 лет критики в средствах массовой информации» (New York: Columbia University Press, 1989), под редакцией Тома Голдстейна, стр. 9.
Другой способ, дающий нам возможность возвысить себя, – распространение конфиденциальной информации о других, с целью зарекомендовать себя человеком, который «в курсе всего». Как заметил Др. Самуэль Джонсон пару веков назад: «Тщеславие от того, что вам доверили тайну, обычно становится главной причиной ее раскрытия».
Разве афоризм Др. Джонсона что-то преувеличивает? Тогда давайте рассмотрим следующий, пусть даже маловероятный, сценарий: президент США выбирает вас своим наперсником. Он регулярно, иногда по нескольку раз в день, общается, делится с вами своими сокровенными мыслями, какие-то из его идей вы отвергаете, в чем-то он просит ваших советов. Единственное ваше обязательство в подобных отношениях – запрет рассказывать об этом когда-либо кому-либо. Также и президент никогда, будь то во время его правления или после, не имеет права обмолвится что вы знакомы и что он когда-либо общался с вами.