Слова сияния
Шрифт:
— Тин, — позвала Шаллан. — Что там такое?
Мошенница лениво развалилась, вытянув ноги, ее широкополая шляпа закрывала глаза, хотя считалось, что Тин ведет повозку. На Шаллан красовалась защищающая от солнца шляпа Блута, которую она нашла в его вещах. Тин повернулась на бок, приподняв свой головной убор.
— А?
— Вон там! — воскликнула Шаллан. — Цветное пятно.
Тин нахмурилась.
— Я ничего не вижу.
Как она может не видеть этот цвет, такой насыщенный по сравнению с круглыми холмами, усеянными камнепочками, тростником и островками травы? Шаллан
— Растения, — проговорила девушка. — Над тем местом нависает скала, защищая их с востока.
— О, и все? — Тин приняла прежнее положение и закрыла глаза. — Подумала, что там лагерь караванщиков или что-то в этом роде.
— Тин, там растения.
— И?
— Отклоняющаяся от стандарта флора на фоне единообразной экосистемы! — воскликнула Шаллан. — Мы едем туда! Пойду скажу Макобу направить караван по той дороге.
— Детка, ты немного странная, — произнесла Тин, пока Шаллан кричала другим возницам, чтобы те остановились.
Макоб неохотно соглашался на изменение курса, но, к счастью, подчинился ее авторитету. До Разрушенных равнин каравану оставалось около дня пути. Они легко преодолеют такое расстояние. Шаллан с трудом удавалось сдерживать свое возбуждение. Здесь, в Замерзших землях, все было одинаково унылым. Шанс нарисовать что-то новое волновал сверх всякой меры.
Они приблизились к гребню холма, благодаря которому высокий каменный навес расположился именно под таким углом, чтобы служить защитой от ветра. Более крупные варианты подобных образований назывались лейтами. Защищенные долины, в которых могли процветать города. Здесь выросла роща низких деревьев с белыми, как кость, стволами. Они были покрыты яркими красными листьями. Различные виды лоз обвивали саму скалу, земля кишела камнепочками, которые оставались открытыми, даже когда не шел дождь. Их соцветия обвисали под тяжестью внутренних лепестков, а похожие на длинные языки усики двигались, как черви, в поисках воды. В маленьком пруду, питавшем деревья и камнепочки, отражалось синее небо. Тень от листвы, в свою очередь, давала приют ярко-зеленому мху. Зрелище было прекрасно и напоминало рубиновые и изумрудные жилы в сером камне.
Как только повозки остановились, Шаллан спрыгнула вниз. Она распугала какую-то живность в подлеске, и несколько крошечных диких громгончих бросилось прочь. Шаллан не была уверена, что это за вид — честно говоря, она не была даже уверена, что это громгончие, настолько быстро они убежали.
«Что ж, — подумала девушка, заходя в крошечный лейт, — возможно, из этого следует, что мне не стоит беспокоиться о ком-нибудь покрупнее».
Хищник наподобие белоспинника распугал бы всю мелочь.
С улыбкой на лице Шаллан зашагала вперед. Место походило на сад, хотя, очевидно, растения были дикими, а не культивированными. Они тут же пришли в движение, втягивая соцветия, усики и листья, и образовали вокруг нее открытое пространство. Шаллан удержалась, чтобы не чихнуть, и устремилась вглубь, к темному зеленому пруду. Около пруда она расстелила покрывало на валуне, присела на него и приготовилась к рисованию. Остальные караванщики
Пока Шаллан дышала удивительной влажностью, растения расслабились. Раскрылись лепестки камнепочек, развернулись испуганные листья. Мир вокруг все сильнее наполнялся цветом, как будто природа покрывалась румянцем. Отец Штормов! Шаллан не осознавала, насколько соскучилась по многообразию красивых растений. Она открыла альбом и быстро изобразила молитву во имя Шалаш, Герольда красоты, в чью честь назвали Шаллан.
Кто-то пробирался сквозь растения, и они снова закрылись. Через группу камнепочек проковылял Газ, ругаясь и пытаясь не наступить на их усики. Он подошел к ней и замялся, уставившись на пруд.
— Шторма! — сказал он. — Там рыба?
— Угри, — высказала догадку Шаллан, когда что-то потревожило зеленую поверхность пруда. — Ярко-оранжевые, мне кажется. У нас в декоративном саду отца водились такие же.
Газ наклонился, пытаясь разглядеть получше, и стал смотреть вглубь, пока один из угрей не ударил у поверхности хвостом, обрызгав бывшего дезертира водой. Шаллан рассмеялась, сохранив воспоминание об одноглазом мужчине со сжатыми губами, заглядывающем в зеленеющие глубины и вытирающем лоб.
— Что ты хотел, Газ?
— Ну, — ответил он, шаркая ногой. — Я хотел узнать... — Он бросил взгляд на альбом. Шаллан перевернула страницу.
— Ну, конечно. Полагаю, ты хочешь такой же, как я нарисовала для Глурва?
Газ откашлялся в кулак.
— Ага. Тот выглядел прекрасно.
Шаллан улыбнулась и начала набросок.
— Вам нужно, чтобы я позировал или что-то еще? — спросил Газ.
— Попозируй, — ответила Шаллан, в основном чтобы он чем-то занялся, пока она рисовала.
Она изобразила его в униформе, более подтянутым, сгладив живот, и позволила себе вольно отнестись к линии подбородка. Однако самая большая разница заключалась в выражении лица. Высоко поднятая голова, устремленный вдаль взгляд. Правильное выражение — и повязка на глазу кажется благородной, лицо в шрамах — мудрым, униформа становится символом гордости. Шаллан дополнила набросок небольшими деталями фона, напоминающими ту ночь у костров, когда караванщики благодарили Газа и остальных за спасение. Она вытащила листок из пачки и повернулась к бывшему дезертиру. Газ уважительно принял его, проведя рукой по волосам.
— Шторма, — прошептал он. — Я правда так выглядел?
— Да, — подтвердила Шаллан.
Она едва ощущала Узора, тихо вибрирующего неподалеку. Ложь... но также и правда. Именно таким видели Газа спасенные им люди.
— Спасибо, ваша светлость, — сказал Газ. — Я... Спасибо.
Глаза Аш! Было похоже, что он готов прослезиться.
— Храни его аккуратно, — проговорила Шаллан. — И не сворачивай до темноты. Я залакирую рисунок, чтобы он не смазался.
Газ кивнул и ушел прочь, снова напугав растения своим приближением. Он был уже шестым человеком, попросившим ее о подобном одолжении. Шаллан поощряла просьбы. Что угодно, чтобы напомнить, кем они могли и должны быть.