Слова сияния
Шрифт:
Каладин свалился на холодный каменный пол, перед глазами все заходило ходуном. Ему казалось, что глаза вылезли из орбит, и он свернулся на полу, обхватив руками сломанную грудь и дрожа всем телом.
— Шторма. — Голос Моаша казался таким далеким. — Этот удар вышел сильнее, чем я хотел.
— Ты сделал то, что должен был. — Грейвс.
«О... Отец штормов... как больно...»
— Что теперь? — Моаш.
— Закончим. Убьем короля Клинком Осколков. Надеюсь, это все еще будет походить на дело рук убийцы. Немного смущают
Холодный воздух. Дождь.
Вопль? Такой далекий. Он узнал голос....
— Сил? — прошептал Каладин окровавленными губами. — Сил?
В ответ тишина.
— Я бежал, пока... пока мог сделать еще хоть шаг, — прошептал Каладин. — Конец... гонки.
«Жизнь перед смертью».
— Я это сделаю. — Голос Грейвса. — Возьму на себя все бремя.
— Это мое право! — возразил Моаш.
Каладин моргнул, его взгляд остановился на бесчувственном теле короля. Тот еще дышал.
«Я буду защищать тех, кто не может защитить себя сам».
Слова обрели смысл. Теперь он понял, почему должен сделать такой выбор. Каладин перекатился на колени. Грейвс и Моаш спорили.
— Я должен его защитить, — прошептал Каладин.
Почему?
— Если я защищаю… — Он откашлялся. — Если я защищаю… только тех людей, которые мне нравятся, значит, меня не волнует, поступаю ли я правильно.
Если бы он поступил таким образом, то беспокоился бы только о том, что имело выгоду лично для него.
Это не означало защищать. Это был эгоизм.
Напряженно, мучительно Каладин подогнул под себя одну ногу. Здоровую ногу. Кашляя кровью, он кое-как поднялся и встал между Элокаром и убийцами. Дрожащими пальцами ощупал ремень и с третьей попытки вытащил нож. Из глаз брызнули слезы боли, и сквозь мутную пелену он увидел, как на него уставились оба Носителя Осколков.
Моаш медленно поднял забрало, на его лице застыло ошеломленное выражение.
— Отец Штормов... Кэл, как ты сумел встать?
Слова обрели смысл.
Вот почему он вернулся. Дело было в Тьене, в Далинаре и в том, что правильно, но больше всего в том, чтобы защищать других.
Таким человеком он хотел быть.
Каладин отставил одну ногу назад, коснувшись пяткой короля, и принял боевую стойку, вытянув руку с ножом перед собой. Рука тряслась, словно крыша под раскатами грома. Он встретился взглядом с Моашем.
«Сила перед слабостью».
— Вы. Его. Не. Получите.
— Кончай с ним, — бросил Грейвс.
— Шторма, — ответил Моаш. — В этом нет необходимости. Посмотри на него. Он не может сражаться.
Каладин чувствовал себя обессиленным. Но, по крайней мере, он встал.
«Это конец. Путь окончен».
Крики. Теперь Каладин слышал их, как будто они стали ближе.
«Он мой! — произнес
«ОН ПРЕДАЛ СВОЮ КЛЯТВУ».
— Он видел слишком много, — сказал Грейвс Моашу. — Если переживет этот день, то предаст нас. Ты знаешь, что я прав, Моаш. Убей его.
Нож выскользнул из пальцев, с лязгом ударившись о пол. Каладин был слишком слаб, чтобы его удержать. Рука обмякла, и он с изумлением уставился на нож.
«Мне все равно».
«ОН УБЬЕТ ТЕБЯ».
— Прости, Кэл. — Моаш шагнул вперед. — Я с самого начала должен был сделать это быстро.
«Слова, Каладин! — донесся голос Сил. — Ты должен произнести слова!»
«Я ЗАПРЕЩАЮ».
«ТВОЯ ВОЛЯ НАДО МНОЙ НЕ ВЛАСТНА! — прокричала Сил. — ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ЗАБРАТЬ МЕНЯ, ЕСЛИ ОН ПРОИЗНЕСЕТ СЛОВА! СЛОВА, КАЛАДИН! СКАЖИ ИХ!»
— Я буду защищать даже тех, кого ненавижу, — прошептал Каладин окровавленными губами. — До тех пор, пока это правильно.
В руке Моаша появился Клинок Осколков.
Далекий раскат грома.
«СЛОВА ПРИНИМАЮТСЯ», — неохотно признал Отец Штормов.
— Каладин! — Голос Сил. — Протяни руку вперед!
Она заметалась вокруг него, внезапно появившись в виде ленточки света.
— Я не могу... — произнес полностью истощенный Каладин.
— Протяни руку вперед!
Он вытянул трясущуюся руку. Моаш заколебался.
Через отверстие в стене ворвался ветер, и Сил из ленточки света превратилась в туман — она часто принимала такую форму. Серебристый туман стал разрастаться и уплотняться перед Каладином, вытягиваясь в его руке.
Из тумана возник блестящий Клинок Осколков, сияющий ярким синим светом, исходящим от завитков узора, которые украшали лезвие по всей длине.
Каладин глубоко вдохнул, будто только теперь полностью пробудился. Коридор целиком почернел, когда штормсвет во всех лампах вдоль стен замигал и исчез.
На мгновение они погрузились в темноту.
А затем Каладин вспыхнул светом.
Свет вырвался из тела, заставив его засверкать в темноте как ослепительное белое солнце. Побледневший Моаш отступил, освещенный белым сиянием, и вскинул руку, чтобы прикрыть глаза.
Боль растаяла, словно туман в жаркий день. Хватка Каладина на сияющем Клинке Осколков окрепла. По сравнению с его оружием мечи Грейвса и Моаша казались блеклыми. Одна за другой по всему коридору распахивались ставни, впуская внутрь завывающий ветер. За спиной Каладина на полу образовался иней и стал распространяться дальше по коридору. В инее сформировался глиф, по форме напоминающий крылья.
Грейвс закричал, бросившись бежать, но упал. Моаш отступил, уставившись на Каладина.
— Сияющие рыцари, — тихо проговорил Каладин, — вернулись.