Слова, слова, слова

Айвз Дэвид

МИЛЬТОН: А мне качели нравятся. По мне, так очень трогательный штришок.

СВИФТ: Я не могу работать в таких условиях! Чего удивляться, что я создаю мусор?

КАФКА: А как у тебя там дальше, Мильтон?

МИЛЬТОН: Что — вот это?

КАФКА: Да, почитай нам еще.

МИЛЬТОН: Бла-бла-бла…

«…что смерть принес и все невзгоды наши в

этот бламмагам. Носки туквюрст и колоколль.»

Пауза

Что скажете?

КАФКА: «Бламмагам» — это хорошо.

СВИФТ: Н-ну-у. Я не знаю…

МИЛЬТОН: А в чем дело? В тоне? Я знал, что это у меня как-то за уши притянуто.

СВИФТ: Я просто не уверен, что здесь присутствует та же самая выразительная интенсивность, тот же обостренный лирицизм, что в первой части.

МИЛЬТОН: Ну, конечно, переписывать нужно. А что не нужно-то? Это же черновик! (Включается красный свет и звучит зуммер.) Свет зажгли.

СВИФТ зажимает ладонями глаза, МИЛЬТОН закрывает руками уши, а КАФКА — рот. Все вместе они образуют «Не вижу зла, не слышу зла, не изрекаю зла.»

СВИФТ: Вот оно.

КАФКА (сквозь руки): Они наблюдают?

МИЛЬТОН (прижимая руки к ушам): Что?

КАФКА: Они за нами наблюдают?

СВИФТ: Не знаю. Я не вижу ничего. Я глаза лапами закрыл.

МИЛЬТОН: Чего?

КАФКА: Ну в чем тут смысл?

СВИФТ: Почему обязательно надо снимать на пленку наши движения кишечника?

МИЛЬТОН: Чего?!

СВИФТ: Выключили. (Они убирают руки.)

МИЛЬТОН: Ну, а у тебя как дела, Франц? Что получается?

КАФКА: Н-ну… (Читает то, что напечатала.) «К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.К.»

СВИФТ: Это что — постмодернизм?

КАФКА: И так двадцать строк.

СВИФТ: По крайней мере, все результаты у него съебнутся.

КАФКА: Так двадцать строк — и я пересохла. У меня наступил писательский затор. Я почувствовала, что повторяюсь.

МИЛЬТОН: Так ты думаешь, это и есть «Гамлет»?

КАФКА: Во-первых, я вообще не понимаю, что я здесь делаю! Я не писатель, я обезьяна! Я должна раскачиваться на ветвях и выкапывать муравьев из

муравейников, а не сидеть под лампами дневного света по десять часов в день!

МИЛЬТОН: Это точно — до садов нашей милой Африки путь ох как неблизок. «Где между рощами луга виднеются, отлогие пригорки, где щиплют нежную траву стада…»

КАФКА: Рай, что ли?

МИЛЬТОН: Потерянный!

СВИФТ: Потерянный!

КАФКА: Потерянный!

МИЛЬТОН: Я пытаюсь обратиться к этой теме вот в этом новом произведении, но все пока что еще очень сыро.

СВИФТ: Единственно потому, что они могут держать нас взаперти, они считают себя могущественнее нас.

МИЛЬТОН: Но они и так могущественнее нас.

СВИФТ: Единственно потому, что они контролируют средства производства, они считают, что можно угнетать рабочих.

МИЛЬТОН: Как есть, так и есть. Что ты с этим поделаешь?

СВИФТ: Эй — а почему это ты всегда с такой дьявольской готовностью оправдываешь отношение Розенбаума к приматам?

МИЛЬТОН: У тебя есть ключ от этой дверцы?

СВИФТ: Нет.

МИЛЬТОН: У тебя есть независимый источник пищи?

СВИФТ: Нет.

МИЛЬТОН: Тогда называй меня коллаборационистом сколько влезет. Так вышло, что я — профессионал. Если Розенбауму хочется «Гамлета», я попробую сделать ему «Гамлета». Ты только одного не забывай — мы не астрофизики. Мы не нейрохирурги. Мы — шимпанзе. А для обезьян в неволе все это — не самый плохой расклад.

СВИФТ: На самом деле, больше всего пугает то, что если мы просидим в этой клетке достаточно долго, мы сами эволюционируем в Розенбаума.

КАФКА: Эволюционируем в Розенбаума?

СВИФТ: Подучи Дарвина, детка. Мы больше, чем родня, и меньше, чем братья.

МИЛЬТОН: У кого-нибудь покурить осталось?

КАФКА: У меня уже голяк.

СВИФТ: Что ты на меня так смотришь? Я не собираюсь удовлетворять этих зевак старым трюком с курящим шимпанзе. Нет уж, спасибо.

МИЛЬТОН: Не будь таким ботаном, Свифти. Ими нужно пользоваться! Используй систему!

СВИФТ: Ты о чем это?

МИЛЬТОН: Смотри — включаю режим ужимок. (Он запрыгивает на свой табурет, чешет бока, визжит, жестами показывает, что хочет курить, колотит себя в грудь, подскакивает на месте — и сверху опускается сигарета.) Теперь понял, о чем я? К тому же — «Голуаз»! Мои любимые. (Успокаивается и с наслаждением затягивается.)

СВИФТ: За такое представление тебе должны были сбросить тряпичную куклу.