Слова
Шрифт:
207. К нему же (236)
Оправдываясь в жесткости предыдущего письма, просит исполнить данное обещание свидеться с Сакердотом.
Признаюсь, что прекрасный и добрый сопресвитер Сакердот — мне друг, и пусть будет другом, тем более что он привязан к тебе. Ибо, и обвиняя тебя, не отложил своей приязни, но сделал более братский упрек, нежели враждебное обвинение. Впрочем, я не так прост и опрометчив, чтобы произнес суд прежде, нежели выслушаю обоих; и не подозревай этого. Да и в самом письме, которое ты осудил в дерзости (если только прочел его не без внимания), касался я не столько тебя, сколько тех, которые поджигают вас и из нашего малодушия извлекают ту выгоду, что есть чем самим позабавиться. В каком же расположении писал я к тебе, можешь узнать это таким образом: объезживающие молодых коней упражняют их в езде на таких местах, где есть яркие цвета, что–нибудь страшное, крутизны и скаты; и это
скромно и желаешь свидания! Поэтому ежели подаришь нас оным, то хорошо сделаешь; и будь уверен, мы примем тебя с отеческим оком. А если удерживает тебя еще зима, то попотчуем пока таким увещанием: ничего не предпочитай, даже и теперь, дружбе и единомыслию с братом Сакердотом и, поверь мне в этом, случившееся между вами признавай не иным чем, как искушением лукавого, завидующего твоему любомудрию. Но ты смело и мужественно подвизайся при первом искушении, чтобы не сделал он второго, потом третьего, а вслед за сим и многих искушений, напротив же того, удалился от тебя побежденный и пристыженный. Ибо знаю, какие брани воздвигает он; я научен этому и долговременностью, и борьбами с ним.
208. К нему же (224)
Упрекает за неисполнение обещания, но не отрекается принять, если придет.
После войны вспоможение! И хотя должно прежде подумать, потом сделать, мы превратили порядок: сделав, обдумываем; поэтому, если нужно льстить и сделать худое, то нашел я много путей лести, и это дело легко и многим ныне удается. Но поелику делать вред — не мое дело, особенно же делать вред душе, еще новоосвященной и только что приступающей к добродетели, то выслушай истину. Не начальствования домогается человек любомудрый. И худую любовь оказали тебе твои услужники, под другим лицом осмеявшие собственные свои дела. Поэтому, если переменишься теперь и уврачуешь грех, то, может быть, рана и подживет, хотя и не без труда; если же останешься при том же и станешь величаться худой победой, то болезненна язва моя, говорит Писание, откуду исцелюся (Иер. 15:18)? потому что твое почитаю своим.
Но хотя так думаю и так пишу, однако же, если желаешь свидания со мной, не отрекусь от сего.
209. К Омофронию (237)
Извиняется в том, что не был у него на празднике, как обещался, и просит укреплять Сакердота в терпении.
Приглашаешь меня на собор. Желал бы я столько иметь телесных сил, чтобы прийти к вам и без зову и видеть ваш священный дом — этот Христов приют, корень святых ветвей, воистину яко матерь веселящуюся о чадех, также веселящихся (Пс. 112:9). Знаю это, уверен о Господе, и потому, если и прискорбное нечто встретилось ныне с вами, с дерзновением говорю, что не будет угашен светильник Израилев, хотя и тушится дыханиями лукавого, и не вскроется более благость Божия, хотя Господь, по неизреченным законам Своего домостроительства, и сокрывает ее от боящихся Его; а, напротив того, более будет прославлена и возбудит удивление вашим терпением и непостыждающим упованием. Это же внуши и досточестнейшему сыну моему Сакердоту, то есть не унывать духом, и не подвергаться чему–либо недостойному себя самого, но так управлять обстоятельствами, чтобы и скорбное обращать в предмет любомудрия. Пусть еще послужит досточестнейшему нашему епископу; пусть еще укрепляет братий, чтобы паче всего не рушилось дело мое, которое предположил я о Господе и которое так важно и славно. А если сие невозможно, то покажем себя умеренными и преодолеем зависть, чтобы не подать против себя никакого повода лукавым и напрасно на нас враждующим.
210. К нему же (238)
Радуется его подвижнической жизни.
Слышу, что живешь отшельнически; о, если бы ты стал у нас Иоанном Крестителем или Илией Кармелитом! И о если бы ненавистники причиняли ту одну обиду, что приводили бы к Богу и освободившихся от дел и мятежей заставляли искренно посвящать себя горнему, а таким образом невольно делали нам добро, когда не могут сделать его по доброй воле!
211. К Кириаку (233)
Просит его за богадельней, в которой был Сакердот смотрителем, укрепить пожертвованную ей землю.
Знаю, что чествуешь благоговейных и делаешь добро бедным. Теперь имеешь случай к тому и другому. Ибо дело вот в чем. Досточестнейший и боголюбивейший сын мой, сопрествитер Сакердот, за свое благочестие и ревность к делу сделан был смотрителем одной из известных многолюдной богадельни. А в числе помогающих богадельне деньгами находится Лирианд. И Киверины, смежные с тем
212. К Валентиниану (196)
Жалуется на необходимость удалиться из Карвалы — обители, посвященной мученикам; потому что Валентиниан поселил против нее каких–то женщин.
Самым нечестивым образом гонят нас из Карвалы (употреблю слово трагедии, изменив его немного), гонят не словом, но самым делом, и весьма жестоко. Ибо гораздо было бы лучше объявить приказ об удалении явным предписанием, нежели нарушать святость нашей жизни поселением женщин прямо против нас и присовокуплением ежедневного позора и хулы от свободно ругающихся над избравшими такую жизнь, какова наша. Если не смело будет сказать, то через Еву изверг ты и нас из рая. Правда, что не трудно найти какую–нибудь благовидную отговорку и сказать, по–видимому, как нечто и похожее на дело, а именно что ты не гонишь нас, но оказываешь еще нам честь, желая соседства с нами, а может быть, присовокупишь к этому, что желаешь принимать нас дружески и родственно и насладиться сколько–нибудь нашей дружбой, однако же слово не дело. Когда вы приходите на это место, и принимаем вас и лобызаем; но от домоправления женщин так же спешим удалиться, как и от набега ехидн. Поэтому дело наше кончено. Мы перехитрены, предались бегству, сами себя подвергли наказанию, оставив и труды рук своих и надежды, принеся не мало оправданий пред святыми мучениками. Хотя, конечно, это тяжело и не удобоносимо, однако же входит в любомудрие избранной нами жизни и не тягостнее того, что велено нам переносить, то есть переходить из города в город. А ты населяй это место и долее, нежели жившие прежде тебя, и целомудреннее, нежели как надеемся, чтобы не оскорбить вам святых мучеников и самим не потерпеть
чего от близкого жительства. Прежде же всего употребите ту осторожность, чтобы щадить посвященное мученикам и не удумать чего худого и для вас самих и для ваших, внеся тлю в свое имущество неправедным присвоением.
213. К Фекле (200)
Письма сего нет в Биллиевом издании творений Св. Григория Богослова; помещено же оно в Гарньеровом издании творений Св. Василия Великого и в ряду писем последнего есть 321–е.
Уверяет ее в своей преданности и утешает в скорбях (389 г.).
Небольшую твою приписку получил я как бы большое письмо. И вы мои, и я ваш, — так сочетавает нас Дух! Зная это, и молитесь о мне, и во всем полагайтесь на меня с уверенностью, что не имеете человека, который бы был пред вами искреннее и столько же заботился о вас, сколько и о себе, если еще не убедили вас в этом давнишнее наше знакомство и действительный опыт. А о ваших скорбях нужно ли и писать мне? Разве только изъявлю желание, чтобы вы, приняв сие за случай оказать высокое любомудрие, были в страданиях терпеливы и тем противоборствовали причиняющим вам скорби, потому что иначе поступать и невозможно, и неблагочестно.
214. К ней же (202)
На приглашение ее в обитель отвечает, что имеет желание посетить ее и видеть терпение, с каким переносит кончину брата Сакердота, и утешает общим рассуждением, что не должно скорбеть об умерших сродниках.
Я и сам рвался к твоему благоговению, несмотря на недуги моего тела, желая и навестить тебя, и вместе похвалить за терпение, с каким любомудрствуешь, лишась блаженнейшего брата своего, потому что это несомненно. Но поелику задержан я одним обстоятельством, то необходимо стало писать к тебе; и вот полюбомудрствую с тобой несколько о твоей потере. От кого дан был нам добрый Сакердот — сей и ныне и прежде истинный предстатель Божий? От Бога. Где же теперь Сакердот? У Бога; и не неохотно, сколько известно мне, уступил он зависти и борениям лукавого. От кого и мы? Не от того же ли Бога? И куда преселимся? Не к тому же ли Владыке? И о если бы с равным дерзновением поклонниками того же Господа и отсюда были мы отозваны, и туда переселены, в сравнении с будущей надеждой претерпев здесь немногие страдания и, может быть, еще для того, чтобы через самые здешние злострадания познать благодать! Что такое отец, матерь, брат, отшедшие прежде нас? Они составляют число достохвальных путников, за которыми вскоре последует и Фекла, раба Божия и начаток совершенств; последует по кратковременном ожидании, какое нужно, чтобы тех почтить терпением и для многих послужить примером любомудрия в том же самом. Посему восхвалим то же владычество и домостроительство уразумеем выше, нежели прочие.