Слова
Шрифт:
В передней части автобуса находится кухня и гостиная, в средней – наши койки, а в задней – комната Чендлера. Однако там есть еще одна крошечная зона отдыха с телевизором, и я решаю пойти туда.
Маленький кожаный диванчик весьма удобен, несмотря на тесноту. Я пытаюсь найти пульт, когда раздвижная дверь открывается и заходит Феникс с обнаженным торсом.
Я встаю с дивана, но он делает несколько шагов, загоняя меня в угол.
– Останься. – Это не просьба, а приказ.
Бросив на него
– Почему все еще не спишь?
От его хриплого голоса крошечные волоски у меня на руках встают дыбом.
– Не могу заснуть. – Я пристально смотрю на него. – А ты почему до сих пор не спишь?
Он должен быть измотан после двух концертов подряд.
Его притягательные голубые глаза осматривают меня сверху до низу, и я сопротивляюсь желанию съежиться.
– Тоже не могу заснуть.
Та затаенная враждебность, похоже, исчезла… Что очень странно.
Как и то, что он потребовал у Чендлера дать мне еще один шанс.
– Почему ты заступился за меня сегодня утром? Тебе представилась великолепная возможность избавиться от моего присутствия.
Феникс стискивает челюсть, и на его лице мелькает какая-то эмоция, которую я не могу распознать.
– Почему ты работаешь в «Обсидиане»?
Меня будто только что окунули в чан с ледяной водой. Не уверена, откуда ему стало об этом известно, но, думаю, проболтался Чендлер.
Впрочем, это не обязывает меня отвечать. Феникс потерял право знать подробности моей жизни, когда предал меня.
– Не твое дело.
Он напряженно сглатывает.
– В таком случае я тоже не буду отвечать на твой вопрос.
Его тактика «ты мне, я тебе» меня ничуть не удивляет.
Наши отношения всегда развивались подобным образом.
– Но раз уж ты остаешься, – продолжает он. – Нам следует заключить перемирие.
Так и хочется послать его ко всем чертям, но мне нужны деньги.
Если перестанем вцепляться друг другу в глотки каждую секунду дня и ночи, это значительно облегчит мне работу.
– Ладно. – Я встаю. – Я возвращаюсь в постель.
– Леннон. – Пальцы Феникса обхватывают мое запястье.
Его тон пропитан страстью, отчего моя кожа начинает пылать.
– Я сказал «перемирие». – Я выдерживаю его взгляд. – Мы не друзья.
Мы никогда ими и не были.
Мое сердце болезненно трепещет, когда я опускаю взгляд на его татуировку.
Когда я впервые увидела скрипичный ключ и нотный стан, там не было ни одной ноты. Тогда Феникс объяснил, что ждет, когда напишет песню, которая изменит его жизнь.
Однако ноты, выведенные чернилами над его сердцем, принадлежат мне. Не ему.
С отвращением я вырываю
Феникс оказался прав.
Гораздо проще, когда жертва не подозревает, что ее ждет.
Глава 33
Леннон
Рев толпы отдается пульсирующим ритмом в моих ушах, пока я наблюдаю, как Феникс передвигается по сцене.
Яркие прожекторы освещают его фигуру, и, несмотря на то, что там, где я стою, чертовски жарко, меня пробирает дрожь.
Феникс вкладывает каждую частичку себя в выступление, что одновременно вдохновляет и пугает, насколько гармонично и завораживающе он смотрится там, наверху.
Словно он в своей стихии.
Словно рожден для этого.
К горлу подступает горечь. Я готова убить за то, чтобы узнать, каково это – не только иметь такую несокрушимую уверенность в себе, дабы спеть перед тысячами зрителей, но и обладать столь невероятным талантом, что никто не может отвести от тебя глаз.
Каково это – быть им.
Песня, которую Феникс исполняет, подходит к концу, и свет на сцене гаснет, как это всегда бывает перед последним треком.
Мое сердце замирает в равной степени от досады и интриги.
Сегодня наше третье и последнее шоу в Аризоне, а Уокер до сих пор не спел Sharp Objects.
На этот раз Мемфис, Сторм и Джордж даже не потрудились исполнить вступление. И вновь разочарование фанатов становится ощутимым, когда Феникс поднимает средний палец и желает всем доброй ночи.
– Проклятье, – бормочет рядом со мной Чендлер. – В чем, черт возьми, его проблема?
Приходится прикусить щеку, дабы сдержать улыбку.
Во мне.
* * *
Отказ Феникса исполнять мою песню стал пресловутым слоном в комнате, которого никто так и не приметил.
Или в данном случае в лифте.
Здесь так тихо, что можно услышать, как падает булавка, а двадцать этажей, которые предстоит преодолеть, чтобы добраться до нашего номера, кажутся миллионом.
Хотя Феникс стоит позади меня и я благодарна, что мне не приходится встречаться с ним взглядом, мне хочется, чтобы здесь был кто-нибудь кроме нас.
Особенно когда он произносит:
– Ты никогда не сидишь в гримерке во время шоу.
Не вопрос, а факт.
Тот, что не требует подтверждения.
Я чувствую исходящий от него жар, когда Феникс подходит ближе, нарушая мое личное пространство.
Его дыхание обдувает шею, и он шепчет:
– Когда бы я ни оглянулся, ты всегда стоишь там… наблюдаешь за мной.
Потому что я его ненавижу.
Я выпрямляю спину.
– Как говорится: держи друзей близко, а врагов еще ближе.