Словацкие сказки
Шрифт:
— Соседушка… — начал было вновь пришедший.
— Экий ты невежа, — прервал его наш крестьянин. — Разве так входят к пророку? Выйди вон, постучись, как полагается, и, коли я скажу тебе «можно», тогда входи, снявши шапку. Потом уж начинай со мной разговаривать, да вежливо, по-господски.
Пришлось соседу выйти вон и вежливо, по-господски поклониться, а потом уж начать разговор.
— Пан пророк, пропала у меня пара волов. Не укажете ли, кто их взял? Я дам вам двадцать гульденов да мешок отборного, как золото, гороха.
— Вот видишь, невежа! Сразу надо было так поклониться, не дожидаясь,
Сосед обрадовался так, словно волы были уже дома, и тотчас принес и горох и деньги.
— Подойди сюда, — молвил пророк, — и смотри, коли глаза есть. Вот этот кривоногий, — тут он показал фигурку в календаре, — отвязал их у тебя ночью. Но ежели до завтрашнего утра на место не поставит, вот увидишь, непременно на другую ногу охромеет, и тогда уж мы его зацапаем.
Молнией разнеслась по всей деревне весть, что пропавшие волы все равно найдутся и кривоногому плохо будет. А был это не кто другой, как хромой Якубко, с нижнего конца. Прибежал он, задыхаясь, к пророку, постучался, как следует, поклонился и говорит:
— Пан пророк, пан предсказатель, вы дома?
— Дома. Чего тебе надобно, лукавая душа? — спросил пророк.
— Эх, что душа! Душа сама не рада была; во всем тело виновато. Я, знаете, насчет тех двух волов пришел, чтобы мне хуже не было.
— А что дашь, чтобы хуже не было?
— Ах, я готов столько же дать, сколько ваш сосед вам дал. Только чтоб уж все хорошо было.
И все получилось хорошо. Деньги да горох были у пророка, а волы к утру — на месте. Так понемногу то у одного, то у другого стали находиться пропавшие вещи, а у пророка наполнялись кошелек и кладовая. Жену он хорошо кормил, только юбки ей все не покупал и не покупал, даже узкой. «Пусть лучше сидит за печкой, — думал он, — а то как бы мне в моем ремесле не навредила». Но ей это надоело, хоть и лакомилась она у себя за печкой и гусятиной, и поросятиной, и всем прочим, чего только ни приносили пророку.
Раз пропал у владелицы замка золотой обручальный перстень. И никого не находилось, кто бы знал, где его искать. Прошел слух, что госпожа обещает сто гульденов тому, кто перстень найдет, а того, кто его похитил, ждет смерть на колесе. Потом явился к нашему пророку слуга из замка. Он тоже вошел прямо в горницу и сказал, что коли тот пророк, так должен знать, что пропало у барыни, и найти ему вещь.
— Что у твоей барыни пропало, я знаю лучше тебя, ответил крестьянин. — А ты — невежа неотесанный, коли не знаешь, что прежде должен поклониться пророку.
И выгнал его вон. Только после того, как слуга вежливо постучал в дверь и поклонился, наш пророк принял его. Да и объявил:
— Высокородной пани должно быть известно, что пророк к таким господам пешком не ходит. Коли она желает меня видеть, пусть пришлет за мной карету.
Барыня послала, и пророк прибыл в замок, гордо восседая в карете и держа перед собой открытый календарь. Он потребовал, чтобы ему отвели отдельную горницу и дали неделю времени, в течение которой кормили бы его самыми тонкими блюдами и поили самым лучшим вином, пока он не вычитает, где находится перстень. Барыня согласилась: она и так была главной в доме, а тут еще пан уехал
— Вот уж первый идет! — сказал он, увидя на лестнице лакея, несущего первое блюдо.
Тот услышал эти слова и задрожал, потому что он был один из похитивших перстень и подумал, что пророк не иначе, как о нем говорит.
Когда появился другой лакей со вторым блюдом, пророк опять воскликнул:
— Милая женушка, вот и второй!
И этот тоже задрожал от страха. Наконец появился третий лакей с третьим блюдом. Пророк опять:
— Ну, не говорил ли я тебе, что явится и третий!
Третий лакей не успел даже блюдо на стол поставить, — упал перед пророком на колени:
— Ах, что уж тут скрывать, коли вам все известно! Да, это мы трое украли перстень. Что было делать, коли он так плохо лежал? Мы просим вас только об одном: устройте как-нибудь так, чтобы нас не выдавать. Понятно, не задаром. Уж мы наскребем сотенку-другую гульденов. А пани и тому будет рада, что перстень нашелся до возвращения пана.
— Да, я сразу подумал про вас, — провещал наш пророк важно, на манер священника. — Но совсем ясно это стало мне только сейчас, когда вы нам ужин подавать стали, и я, вас же жалеючи, заговорил об этом и заставил в своем грехе признаться, потому что завтра уж было бы поздно Беда стряслась бы. Да и стрясется, коли не сделаете, как я говорю: деньги сейчас принесите сюда, а утром дайте проглотить перстень самому большому индюку на дворе. Об остальном я уж сам позабочусь.
Деньги были тотчас принесены. Теперь оставалось только ждать, что будет утром. Но наш пророк спал спокойно.
А утром все чуть не разладилось из-за того, что барыня долго не позволяла резать самого красивого индюка: как это мог он схватить ее перстень?
— Да уж в другом месте нигде его не найдете и никак до него иначе не доберетесь, — говорил пророк. — Знаки врать не станут!
Наконец она согласилась скрепя сердце. И вот золотой перстень оказался у индюка в зобе. Барыня тотчас отсчитала пророку сто гульденов, чтобы он только скорей уходил, пока пан не вернулся.
— Ухожу, ухожу, — сказал пророк. — Только как же быть? Мне ведь стыдно идти среди белого дня с этой вот, которая пришла сюда вечером в одной рваной рубашке.
Тогда барыня приказала отдать жене крестьянина самое красивое свое платье, и пророк гордо зашагал со своей гордой супругой к воротам замка.
Но тут навстречу им пан. Остановил их и спрашивает, что это такое. Кто эта особа, разодетая в лучшее платье барыни? Скрывать было невозможно, все само вышло наружу.
— Ну, коли ты такой пророк, испытаю тебя и я! — сказал пан, когда ему все рассказали.